Неправильный мертвец

Куп уставился на головы.

– Не знаю, что и сказать.

– Неплохо бы начать со «спасибо». Потом можно еще добавить что-то вроде «Ура, моим проблемам конец, спасибо усердным ребятам из Департамента».

– Ура, – повторил Куп так же безрадостно, как себя чувствовал. Очередной блеф или они правда захватили Хархуфа? Пожалуй, еще раз в салочки с Буэльман и Картером поиграть не выйдет. Придется найти иной способ разузнать правду.

– Так понимаю, меня ждут новые задания, но с меньшими шансами нарваться на саранчу или получить нарывы? – спросил Куп.

– Не прямо сейчас, – ответил Вулрич, разминая пальцы.

Ой-ей.

– Когда твои небольшие каникулы закончатся, ты еще какое-то время не вернешься к работе. За последние выходки – незаконное использование снаряжения и нашего друга-слона – тебя ждет неоплачиваемый отпуск на две недели.

Куп ждал объявления, как скоро его собственная голова окажется на стене. Когда же четкой даты не прозвучало, он спросил:

– И все?

Вулрич сложил руки.

– Хочешь, чтобы я завел обычную песню? «Веди себя хорошо, иначе верну обратно за решетку» и все такое? Да толку-то нет.

– Ага. Извините, – ответил Куп, все еще не понимая, какого черта происходит. Разве что больше свободного времени появляется. Это приятно. Он встал. – Ладно. Тогда увидимся через пару недель. Мне идти?

Вулрич взял ручку:

– Пожалуйста.

Куп взял свой сверток и направился к двери.

– Да, Купер, – окликнул Вулрич.

– Что?

– Если снова начнешь самовольничать, я действительно посажу тебя обратно.

– Знаю.

В коридоре уже ждала Жизель.

– Ну, как все прошло?

– В тюрьму меня не сажают.

– Видишь. Я же говорила.

– Дают еще две недели погулять.

– Отлично.

– За свой счет.

– Это уже не так хорошо, но все равно не тюрьма.

– Вулрич говорит, Хархуф у трупомолов, внизу. Не знаешь, как бы мне узнать, правда ли это?

Они подошли к лифту. Купа немного мутило. Он сказал себе, мол, это из-за дыры в голове, но мысли все возвращались к пустому месту на стене Вулрича.

– Может, Бэйлисс сможет это выяснить, – сказала Жизель.

– Как она?

– Теперь в порядке. Она слышала об Аудиторах и волновалась за тебя.

Куп нажал кнопку лифта.

– Не говори ей, что они мне голову продырявили.

– Мне и не придется. Нельзя сказать, что ублюдки сделали тебе профессиональную стрижку. Придется немного отрастить волосы.

– У меня есть две недели, чтобы поработать над прической.

– Я скажу Морти. Ему станет легче.

Они добрались до лифта, и Жизель нажала кнопку гаража.

– Может быть, теперь все кончено и все вернется на круги своя.

– Может быть, – ответил Куп.

– Похоже, ты не сильно в это веришь.

Куп покачал головой.

– Я все думаю, что там кроется нечто большее.

– Расслабься. Давай просто предположим, что Вулрич не соврал. Значит, Хархуф и Шеметет под замком. Проблема решена.

– Хархуф уже однажды сбегал.

– Уверена, департаменты физики и ведьмовства совместными усилиями уже придумали что-нибудь надежное.

Куп улыбнулся.

– Пожалуй, ты права.

– В смысле, он же не может сбежать еще раз, да?

– Без вариантов.

Когда они достигли уровня гаража, Жизель быстро поцеловала Купа и вернулась в лифт.

– Увидимся дома. Давай пойдем в какое-нибудь интересное место, поужинаем, отпразднуем.

– Звучит неплохо, – ответил Куп. – Но платишь ты – я ближайшее время слегка на мели.

– В обмен на кошку, – сказала она, улыбаясь.

– Тогда будем есть дома.

– Все веселье испортил.

Идя через гараж к машине, Куп заметил, как что-то движется в тени. Он мог сказать себе, что это всего лишь игра света. Тем не менее не стал задерживаться дольше, чем необходимо. Теперь, когда Хархуф вышел из игры, оставалась лишь одна проблема. Закончит Куп свои дни в тюрьме или на пустом месте на стене Вулрича? Даже если в тени больше никто не таился, всегда что-то могло пойти не так.

То, что лампочки над головой – это неодушевленные предметы, которые не чувствуют страха или растерянности, не означает, что у них не может случиться нервного срыва. И по правде говоря, кто знает, что они чувствуют? Никто же не пытался взять интервью у ламп накаливания или люминесцентных ламп – или даже у светодиодов, – чтобы узнать их состояние. Может быть, когда свет включается и выключается, они пытаются сказать нам что-то вроде: «Посмотри на меня. У меня тоже есть чувства». Или «Пожалуйста, прекратите играть с выключателем, у меня от вас голова болит». Но если на тему «Есть ли у лампочки чувства» еще спорят – чаще всего первокурсники-либералы, которые впервые попробовали экстази, – то что остается незыблемым, так это эффект, который бесконечно мерцающий свет оказывает на людей. Он может внушать ужас. Может сбивать с толку. А еще может затруднить чтение в газете нужных объявлений, которые боязно искать на рабочем компьютере.

В недрах СНП Варгас и Зулавски испытали на себе все три эти эффекта. Мыши прогрызли стены и жрали кабели питания. Компьютер Зулавски лежал на полу грудой мусора, шнуры и большинство плат вышли из строя за одну ночь энергичного перекуса грызунов.

Зулавски с ногами забрался на офисное кресло, прижался спиной к стене и созерцал разрушенное рабочее место. Он был замаскирован под парижского мима, вплоть до выбеленного лица.