Неправильный рыцарь (СИ)

— Могу ли я коснуться взглядом… Вас? — тихо попросил Эрлих-Эдерлих, не поднимая склоненной главы.

— О, да-а-аа… — едва слышно выдохнула Несравненная.

«И не только взглядом», подумала она, любуясь могучими плечами, сильными руками (не руками — ручищами!), роскошной гривой белокурых волос и всем прекрасным обликом своего Рыцаря. «И не только… ох-х… не только взглядом», мысленно повторила девушка. «Ах, неужели он никогда не решится? Никогда-никогда?! Помогите же мне, о святые небеса!», взмолилась она.

И вчера, и позавчера, и неделю назад Имбергильда пыталась хоть что-нибудь разузнать. Но старая нянька говорить отказывалась — и наотрез! Она жалась, мялась и мычала что-то нечленораздельное и маловразумительное. Она старательно отворачивала глаза и теребила подол фартука, белый льняной подол, отороченный заморским кружевом. Она расправляла складки и складочки на своей синей бархатной юбке — невидимые складки и складочки. Она поправляла идеально прилаженный чепец. Словом, она делала все — все, что угодно, лишь бы не отвечать на вопрос девушки. Потому как знала: нечем ей порадовать «милую, ненаглядную, дорогую девочку» — ту, что быладоверена ей с самого своего рождения.

— Откажись от него, детонька… Погубит он тебя. Ему…ох-х! ему это не впервой, — печальным голосом сказала старуха и тихо заплакала. — А коли уж вовсе невтерпеж узнать чево, так найди колдуна. Тово, последнего.

— Из мятежной деревни?! — попятилась Имбергильда и трижды осенила себя крестом.

— Из той самой, детонька, из той самой, — усмехнулась нянька. — Да ты его не бойся — есть у Господа Бога твари и похуже.

«Избранник твой, к примеру», подумала она.

— Что ж, если ты не хочешь…

— Не могу я, не мо-огу-уу!

Надолго запомнила Имбергильда разговор с колдуном. С тем самым колдуном, да-да, с тем самым! Ах-хх… лучше б его не было! Зачем, о зачем она, глупая, зачем она, горделивая, искала встречи с тем, кто должен был ненавидеть ее и, наверняка, ненавидел?!

— Он любит не тебя, но твой образ, — со вздохом отвечал колдун. Лицо его было серее пепла, и черные тени залегли под его глазами.

— Нет, нет! Вы лжете! — Девушка едва не задохнулась от волнения. — Вы мстите нам за свою дочь! Но мой Эрлих…он…он, — в ее голосе прозвучали и стыд, и замешательство, и даже, даже превосходство. — Он не нарочно! ОН НЕ МОГ!!! Кто-нибудь иной — да, но не он, ТОЛЬКО НЕ ОН!