Неправильный солдат Забабашкин

«Бах!» «Бах!»— отстрелял немецкий снайпер точно по целям.

— Давай! — вновь крикнул я.

Но выстрелов не последовало. Я приказал убрать каски и поднять их через пять секунд.

«Бах!» «Бах!» «Бах!» — почти без пауз прозвучали выстрелы.

Дождался, пока мои помощники будут готовы вновь поднять надетые на оружие и пехотные лопатки каски для нового акта спектакля и крикнул:

— Давай!

«Бах!» «Бах!»

На этот раз прозвучало два выстрела. Это означало, что у снайпера, скорее всего, вновь кончились патроны, и он сейчас занимается перезарядкой. Я, конечно, точно знать не мог, но предполагал, что немецкий снайпер ведёт стрельбу из снайперского карабина Маузера «Karabiner 98kurz», который был основным снайперским оружием вермахта. И имел несъёмный магазин на пять патронов. Мало того, я не считал фрица глупым — спектакль с касками очень скоро перестанет играть свою роль отвлекающего манёвра, и, вместо охотящегося на русских стрелка, в дело вступит артиллерия. Время поджимало словно бы утекая сквозь пальцы, это чувствовал буквально всей кожей.

— Убрать! — крикнул я. Быстро подбежал к Воронцову, отодвинул того ещё правее и скомандовал для всех: — Давай!

После этого, вместе с касками, высунулся и сам, стараясь сразу обнаружить цель.

Предельно сконцентрировав внимание, практически сразу же заметил у одной из разрушенных стен шевелящегося и перезаряжающего обойму в винтовке снайпера врага. Замаскирован он был хорошо, но я все, же сумел его увидеть. И в том числе, потому что он не имел маскхалата или маски снайпера, а из снайперского обмундирования и экипировки имел лишь винтовку с оптическим прицелом. Как я и предполагал, он прятался в развалинах каменного дома. Своё лежбище снайпер оборудовал на груде кирпичей, прикрываясь балками перекрытия крыши и кусками железа.

Думаю, он и понять ничего не успел, когда моя пуля, пробив каску, вошла ему точно в макушку.

Опасаясь, что тот может быть не один, попросил своих помощников поиграть «обманками» ещё пару минут, то пряча, то поднимая их в разных местах воронки.

В течение этого времени, изучая местность, никаких снайперов мне обнаружить больше не удалось. А потому крикнув: — Забирайте Апраксина и ползём к нашим, — сам продолжил наблюдать, прикрывая отход.

Бойцам и командиру вытаскивать раненого красноармейца из столь глубокой воронки было тяжело. Грязь мешала, а мокрые земляные ступени, как только чувствовали серьёзную нагрузку, почти сразу же разрушались. Но всё же, через несколько минут товарищам удалось вытащить Апраксина на поверхность, вылезти самим и ползком начать движение к окопам.

Со своей позиции я снялся только тогда, когда мои боевые товарищи, волоком тянувшие раненого, отползли от нашей спасительной воронки приблизительно на триста метров.

После этого я перестал прикрывать и, выбравшись через правый окоп, что мы вырыли, мысленно перекрестившись, пополз догонять группу.

Когда до своих окопов осталось около ста метров, к нам навстречу, видя, что мы тащим раненого, выбежало трое бойцов с носилками. Они и помогли нам донести Апраксина до машины эвакуации.

Не успели мы в неё забраться, как противник открыл шквальный артиллерийский и миномётный обстрел наших позиций на передовой.

Отсюда не было видно, бил ли враг прицельно по той воронке, в которой мы прятались, или нет, но утюжил противник передний край нашей обороны серьёзно. Не проходило и полуминуты, как то тут, то там были слышны взрывы и вверх взлетали комья сырой земли и камня.

Ну а мы, выполнив боевую задачу, на той же эвакуационной машине, за руль которой сел усталый Садовский, отправились все вместе в госпиталь.

И мне, и Воронцову необходимо было промыть раны и перебинтоваться, а Зорькин и Садовский собирались помыться в бане, которая находилась рядом со зданием приспособленной под больницу школы.

Боевой выход нашей группы подошёл к концу, хотя день только начинался.

Глава 22 День

Утренний сон пролетел мгновенно — не успел закрыть глаза, а уже день наступил. Все ожидали наступления противника, но, так как я был ещё ранен, отдыхать я остался в госпитале, а не вернулся в окоп. Согласно приказу, который мне дал лично комдив, на позиции расположения свой роты я должен буду прибыть, только если объявят тревогу.

Но, к счастью, её не объявляли, и я, после того, как помылся, и меня перевязали, с удовольствием поспал пять часов.