Неправильный волк

– То-то и смотрю, что подрагиваешь, как лист осиновый, может, захворал? Так пойдем, полечу!

– Все хорошо у меня, говори, зачем звала.

– Эк вы все, а поговорить, про погоду, про здоровье мое справиться?

– Ты прости, не то настроение, а про здоровье твое и так видно, что неплохо.

– Ну вот, разозлила тебя, хоть разговаривать начал, – гораздо добрее, чем в первый раз, улыбнулась бабка Собачиха. – Слушай меня, Федот, собак в деревню вернуть Вьюга поможет.

– Вьюга? – удивился дед Федот. – Но как?

– Издавна, когда племя собачье в деревне вырождаться начинало, молодую суку с утра уводили в лес и до следующего утра там привязывали. И щенки потом сильные и ловкие получались, не щенки – загляденье.

– Совсем сбрендила? Разорвут ее волки, как есть разорвут, где я потом такого щенка возьму? Меня внучка живьем съест!

– За словами следи! Ни разу такого не было, чтобы волки суку привязанную порвали, а я на своем веку много чего видела и слышала. Вьюге твоей в лес сейчас в самый раз – Катя с ней сегодня заходила, знаю точно, еще пара дней, и поздно будет. Так что завтра с утра бери лайку свою – и айда!

С этими словами бабка Собачиха захлопнула дверь. Дед Федот вздохнул и побрел домой, потихоньку зашел в избу, забрался на печку, пытаясь осмыслить, то, что бабка Собачиха ему сказала, и вдруг провалился в глубокий сон.

***

Так и не понял дед Федот, сон то был, видение или наяву все это произошло и в памяти отпечаталось…

Он шел по незнакомому лесу, вековые сосны подпирали ночное небо, хвоя тихонько шуршала под ногами. Тишина стояла звенящая – ни скрипа деревьев, ни ветерка, ни криков ночных птиц. Лес вдруг закончился, и в свете полной луны дед Федот вышел на берег реки. Река была неширокая, а через реку мост раскинулся, крепкий, ладный, умелыми руками на века возведенный. Подошел дед Федот к мосту и замер – на той стороне мать и отца увидел. Рванулся было навстречу да тут же осекся, потому как отец посохом об землю стукнул и крикнул:

«Стой!»

«Не торопись, сынок, на эту сторону, рано тебе еще», – улыбнулась мама.

Понял дед Федот, где оказался, но почему-то совсем ему было не страшно, точно знал, что вернется обратно от этого моста из этого леса.

«Аглая дело тебе говорит, не сомневайся, недаром ее в свое время Собачихой прозвали, – сказал отец. – Делай, как она сказала, и помни, что сейчас в твоих руках не только деревне подмога, а нечто гораздо большее».

«Аглая?» – удивился дед Федот.

«Так знахарку по рождению назвали, – сказала мама. – Знанием этим ни с кем не делись, а тебе теперь с ней проще разговаривать будет».

«Ступай, сын, пора тебе», – улыбнулся отец.

«Береги себя! – перекрестила его мать. – Пойдешь – не оглядывайся!»

Поклонился родителям дед Федот, развернулся и пошел прочь. Брел, не задумываясь, куда идет, остановился, вдохнул запах хвойного леса, закрыл глаза, а когда открыл, оказался дома у себя на печи.

На улице едва начало светать. Потянулся дед Федот и увидел, что рядом с печью сидит Вьюга и ошейник в зубах держит.

– Однако! – усмехнулся дед Федот, встал, испил воды и потихоньку, чтобы никого не разбудить, вышел с Вьюгой во двор. Взял из сарая веревку покрепче, да двинулись они в сторону леса.

Бабка Собачиха ждала их у своей калитки.

– Как спалось, Федот? – спросила она.

– Чудно как-то…

– Ну, чудно – не безысходно, – улыбнулась бабка Собачиха. – Слушай меня! В лес зайдешь до третьей поляны, где дрова по осени складывают. С дальней стороны Вьюгу привяжешь, да ко мне возвращайся – дело у меня к тебе есть.

– Не подождет дело твое? – насупился дед Федот. – Я там неподалеку подождать хотел, за Вьюгой приглядеть.

– Не дури, все испортишь! – отрезала бабка Собачиха. – Чтоб к полудню, не позже, у меня был.

Тут Вьюга подошла к калитке, встала на задние лапы, передними о калитку оперлась, бабка Собачиха Вьюгу погладила и что-то тихо ей шепнула. Вьюга завиляла хвостом и засеменила в сторону леса. Дед Федот вздохнул и пошел за ней следом.

До третьей поляны путь был неблизкий, но что удивительно – Вьюга как будто дорогу знала, бежала впереди, иногда оглядываясь. Почти и не заметил дед Федот, как дошли они до третьей поляны. Вздохнул, привязал к ошейнику веревку и крепко примотал другой конец к дереву. Погладил Вьюгу, посмотрел на нее.

– Может, ну его, домой пойдем?

Вьюга завиляла хвостом, лизнула деда Федота в нос, после чего легла возле дерева, положив морду на передние лапы.

– О как! – удивился дед Федот, снова вздохнул и пошел в сторону деревни.

Нагрузила бабка Собачиха деда Федота, когда он до нее дошел, от души. Сначала накормила немного, а затем колодец свой показала. С водой в нем все хорошо было, но сруб совсем сгнил от старости, а у журавля жердь надломилась, вот-вот от противовеса отвалится. Плотничать дед Федот с молодости умел, взялся за работу да так увлекся, что тревога и мысли о Вьюге немного поутихли. К вечеру уже новый сруб на колодце стоял, и журавль новый вышел справный – не длинный, не короткий, легко опускался и ведро с водой почти без усилия вытягивал.