Непредвиденная опасность

Кентон нашел в кармане сигарету, закурил. Похоже, что в данном случае «большой бизнес» интересует Бессарабия или Румыния. Он сильно затянулся, и в темноте замерцал золотистым огоньком кончик сигареты. Кентон задумчиво рассматривал его. Совсем недавно он слышал что-то такое о Румынии. Ах ну да, конечно! Та история с восстановлением концессии. Редакция или типография газеты, напечатавшей статью против, была разгромлена. Да, похоже, многого из этого не вытянешь, хотя… как знать! В том-то и проблема. Один этап игры прошел в приватной обстановке залов для советов директоров и на охотничьих вечеринках во время уик-эндов; другой, с участием таких персонажей, как Захс, — в поездах, дешевых отелях, на окраинах больших городов — словом, в довольно мрачных местах, вдали от оживленных путей-дорог, посвященных розовощекой богине туризма. Кто-то проронил словечко где-нибудь в офисе в Бирмингеме или на борту яхты, пришвартованной недалеко от Канн, — и вот через несколько недель в одной из типографий Бухареста взрывается бомба Миллза.[22] Один сказал, а другой выдернул чеку из гранаты. Эти события — лишь первое и последнее звенья в цепи, покрытой туманом тайны. И в этом тумане тихо действуют «полковники Робинсоны» и им подобные. Да, он должен отдать эти фотографии. До сей поры он пребывал в роли стороннего наблюдателя, пусть так будет и дальше.

Кентон загасил сигарету о пол и поднялся на ноги. И почти тотчас же услышал звук приближающихся шагов, затем — щелканье ключа в замке.

Сердце зачастило, он стоял у окна и ждал. Дверь отворилась, луч света от фонарика прорезал тьму, заметался по камере, потом ударил ему прямо в глаза.

— Ну что, старина, — раздался голос капитана Майлера, — готов проявить благоразумие, или мне сперва разделать тебя под орех?

Секунд пять Кентон молчал. За эти пять секунд успело испариться все благоразумие, призывающее отдать этим типам то, что они хотят, и жить спокойно. И случилось это благодаря двум вещам: голосу капитана Майлера и его словам. За эти пять секунд в Кентоне вновь проснулись гнев, упрямство, отвращение и отрицание, которые до сих пор он так успешно пытался подавить. И еще на этот раз на руку ему сыграли тело — вполне выспавшееся и отдохнувшее, и разум — боль в голове уже не была столь невыносимой.

— Можешь делать все, что хочешь, — произнес он наконец. — Но если вообразил, что получится заставить меня поступить против моей воли, то ошибаешься.

— Не дури, старина, — спокойно заметил капитан Майлер. — Сам не понимаешь, о чем говоришь. Один ниггер в Штатах тоже как-то раз больно много о себе возомнил, а эти ниггеры — парни крепкие. Но ко времени, когда я его как следует отделал, придурок был готов перепрыгнуть через луну или прирезать родных мамашу с папашей, если бы я приказал.

— Я сирота.

Капитан одобрительно хмыкнул.

— Я бы на твоем месте не хамил, старина. Не поможет. Только еще хуже будет. Потому как шефу теперь на тебя плевать и он дал мне полную свободу действий. Сказать по правде, мне тоже на тебя плевать, старина. И если ты собираешься держать и дальше пасть на замке, так, по мне, даже лучше. Хоть позабавлюсь от души!

Кентон промолчал.

Луч фонаря заметался по комнате.

— Vorw"arts! — крикнул капитан.

Из темноты коридора выскочили двое мужчин и схватили Кентона за руки. Он попытался вырваться, но получил такой удар по лодыжке, что от боли перехватило дыхание. И его, точно мешок, выволокли из комнаты и потащили вниз.

Оказавшись в холле, Майлер зашел в кабинет к полковнику. Секунду спустя вышел и дал знак мужчинам, удерживающим Кентона.

— Шеф хочет видеть тебя, старина, — сказал он. — На твоем месте я был бы паинькой. Он, знаешь ли, не очень-то тобой доволен.

— Я тоже от него далеко не в восторге, — парировал Кентон.

Ему показалось, что Майлер вот-вот его ударит. Но тот лишь криво усмехнулся.

— Скоро мы с тобой побеседуем по душам, старина, — сказал он.

И кивком приказал помощникам заводить Кентона.

Полковник стоял перед камином; одетый в твидовый костюм, в мягком янтарном свете настольной лампы он выглядел образцом респектабельности. С минуту или две полковник молча смотрел на Кентона. А затем…

— Так вы намерены проявить благоразумие или нет? — холодно спросил он.

— Если под этим, — начал Кентон, — подразумевается, что я готов передать в ваши руки чужую собственность, то ответ будет: нет.

Полковник протянул руку, схватил Кентона за лацкан пиджака и притянул к себе.

— Слушайте внимательно, друг мой, — тихо прошипел он. — Я совсем не в настроении обмениваться тут светскими любезностями. Мне необходимо заполучить снимки, и никакой упрямый репортеришка не в силах помешать мне это сделать.

Выйдя из отеля «Джозеф», вы отправились в кафе при вокзале. В тот момент фотографии были при вас. А вот когда прибыли в отель «Вернер», их у вас уже не было. Мои люди доложили, что по дороге вы никуда не заходили, кроме этого кафе. Что вы сделали с фотографиями? — И он ударил журналиста по лицу тыльной стороной ладони. — Что вы с ними сделали? — злобно повторил он вопрос.