Непредвиденная опасность

Капитан же, похоже, вовсе не считал происходящее скучным. Он достал из кармана резиновую дубинку, взвесил в ладони, а затем размахнулся и врезал ею по выступу арки. Дубинка почти не производила шума при ударе. Кентон не сводил глаз с лица Майлера и заметил в нем неприятные перемены. Челюсть слегка отвисла, щеки ввалились, он учащенно дышал и время от времени косился на Кентона, причем глаза его сверкали каким-то странным и нехорошим огоньком. И без того испуганный Кентон вдруг почувствовал, что испытывает при виде этого человека почти истерический страх.

Мужчины проверили, надежно ли завязаны узлы, и встали. Один из них что-то шепнул Майлеру, тот развернулся и посмотрел прямо на Кентона. Затем подошел и встал перед ним почти вплотную. В уголках рта у Майлера выступила белая пена.

А потом вдруг дубинка поднялась, и Майлер привстал на цыпочки. Кентон стиснул зубы. Дубинка опустилась со свистом, но замерла в каком-то дюйме от его щеки.

Кентон покрылся холодным потом. Оба немца расхохотались. Губы Майлера раздвинулись в улыбке, и он игриво постучал дубинкой по виску Кентона. Она показалась какой-то скользкой и страшно холодной. В следующую секунду улыбка Майлера испарилась, вместо нее лицо исказила гримаса какой-то звериной жестокости, и он широко размахнулся дубинкой. Она описала в воздухе полукруг и вновь замерла рядом со щекой Кентона. И снова на лице Майлера заиграла улыбка.

— Ну что, Кентон, нравится?

Журналист промолчал.

Все еще улыбаясь, Майлер легонько стукнул его дубинкой по лицу.

На секунду Кентону показалось, что удар раздробил ему челюсть на мелкие кусочки. Боль была невыносимой, невозможной…

Майлер отступил на шаг.

— Советую проявить благоразумие, старина, — сказал он. — Или же я примусь за тебя уже по-настоящему.

Кентон промолчал. Похоже, это взбесило Майлера, он бросился вперед и начал наносить яростные удары по коленям и ногам Кентона.

Наконец поток ударов иссяк. Почти теряя сознание от боли, журналист осознал, что сила воли у него на исходе. Если Майлер предпримет еще одну подобную атаку, то пусть принципы катятся к чертям — он согласится на все.

— Ну что, хватит? Наелся?

На секунду Кентон поднял глаза на своего мучителя. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова не шли из горла. На легкие и грудь давила страшная тяжесть, она не давала дышать. Кентону хотелось крикнуть, сказать, что он готов сдаться, что они могут забрать эти проклятые фотографии. Но мозг потерял контроль над телом. И он выдавал всего один короткий слог:

— Нет.

Он увидел, как Майлер снова взмахнул дубинкой, увидел его искаженное нечеловеческой злобой лицо. Кентон закрыл глаза и весь сжался, готовясь принять удар.

Но удара не последовало. В комнате было как-то странно тихо. Кентон медленно открыл глаза.

Майлер по-прежнему возвышался над ним; но дубинка валялась на полу, а руки у него были высоко подняты над головой. За его спиной замерли двое подручных — в точно такой же позе. Кентон осторожно повернул голову. На входе в подвал стоял плотный невысокий курносый мужчина с воинственным лицом. Вокруг шеи у него был обмотан толстый шерстяной шарф. В руке вошедший держал огромный синий револьвер с взведенным курком.

— Первый, кто дернется, — сказал незнакомец по-немецки, — получит пулю в затылок.

9 Залесхофф стреляет дважды

Залесхофф шагнул вперед и встретился глазами с Кентоном.

— Мистер Кентон? — По-английски он говорил с американским акцентом.

Кентон кивнул.

Залесхофф взглянул на Майлера.

— А этот кто?

— Капитан Майлер.

— Есть кто еще наверху?

— Один человек. Называет себя полковником Робинсоном. Других я не видел.

— Это у него рука не гнется?

— Да.

Залесхофф направил ствол на одного из растерявшихся немцев.

— Lass ihn los![24]

Под внимательным взглядом русского тот достал огромный складной нож и перерезал шнур, связывающий Кентона по рукам и ногам. Журналист потянулся, разминая затекшие мышцы, и попытался встать. Но ноги так и пронзила острая боль — Майлер поработал на славу!

— Вы сможете встать? — озабоченно спросил Залесхофф.

— Попробую. Через минуту все будет в порядке.

— Ладно. Только уж вы давайте побыстрей!

— Богом клянусь, да я вас всех сгною за это! — вдруг злобно выпалил капитан Майлер.

Залесхофф наклонился, поднял резиновую дубинку и, не сводя глаз с немцев, протянул ее Кентону:

— Вот, держите! Хотите попробовать на них?

— Очень хочу! Но в данный момент предпочитаю убраться отсюда — и поскорее.

— Ладно. Возьмите веревку, которую он разрезал, свяжите им всем руки за спиной. А потом — к стене, и привяжите их к ручкам канистр. Ну а во рты — каждому по кляпу. А я постою на стреме.

Кентон исполнил все, что приказал ему этот странный человек. Но когда дело дошло до кляпов, растерялся.

— Порвите на куски вон те старые занавески, — распорядился Залесхофф и указал в угол, — потом скрутите их в комки, запихните им в глотки и привяжите, чтобы рты оставались открытыми.

Кентон последовал его указаниям. Майлер ругался и отказывался открыть рот, тогда Залесхофф треснул его дубинкой по подбородку, и капитан тотчас угомонился.