Непредвиденная ситуация

О том, где он был убит, не сказали ни слова, зато выдвинули предположение, что убийство связано с недавно начавшимся процессом в областном арбитражном суде, на котором Белкин выступал в качестве истца. Предметом спора являлся находящийся якобы на грани банкротства банк «Поволжье», который Аркадий Сергеевич приобрел месяц назад.

«Интересно, – подумала я, – Белкин покупает банк, а жена ничего не знает. Или знает, но не хочет говорить? Вдова Белкина – истеричка, это ясно, но она не могла не знать о такой крупной сделке. Тогда почему она это скрывает? Марусев тоже ушел от ответа на этот вопрос. Довольно скользкий тип! Но он по крайней мере не соврал, что не в курсе. Брат Белкина показался мне вполне интеллигентным, заслуживающим доверия человеком. Завтрашний разговор с ним может многое прояснить».

Я вздрогнула от неожиданно раздавшегося телефонного звонка.

– Да.

– Бойкова? – услышала я в трубке свою фамилию, которую произнес мужской голос, показавшийся мне знакомым.

– Кто говорит? – недоуменно спросила я.

– Не важно. Слушай меня внимательно. Ты не суешься в это дело, а мы тебя не трогаем. Если будешь продолжать, пеняй на себя. Тебе все понятно?

– Мне ничего непонятно, – я пыталась говорить ровно, но с трудом сдерживаемое волнение отражалось на голосе. – Что вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы ты, газетная крыса, засунула свой длинный нос в задницу и сопела бы в две дырочки.

На этом связь оборвалась, и я осталась сидеть с телефонной трубкой, прижатой к уху.

И вовсе у меня не длинный нос. Даже обидно. Я положила трубку на аппарат и подошла к зеркалу. Очень даже хорошенький носик: аккуратненький такой, не слишком маленький, но и не длинный.

Конечно, я сразу поняла, о каком деле вел речь мой собеседник, просто хотела выяснить, что он из себя представляет. Не удалось. Ничего, если человек серьезный, позвонит еще раз. Нужно будет включить записывающую аппаратуру. Такие звонки у меня время от времени раздаются, оно и понятно – не всем нравится, что мы публикуем в своей газете. Особого значения подобным звонкам я не придаю. Тем не менее я набрала домашний номер Кряжимского. Дома его не оказалось, пришлось звонить в редакцию.

– Еженедельник «Свидетель», – отозвался Кряжимский.

– Ай-яй-яй, Сергей Иванович, – пожурила я его, – вы еще на работе.

– Дома скучно, Оленька, – узнал он меня.

– Значит, вы не смотрели местные новости, – предположила я.

– Смотрел, смотрел, – ответил он, – я здесь телевизор включаю, когда все уходят. Только я это уже знал. Хотел тебе позвонить, но ты вроде как болеешь.

– Сейчас уже лучше. А вы не узнали, с кем Белкин судился?

– С Вениамином Петровичем Новгородцевым, не слышала о таком? – с оттенком иронии почему-то спросил мой зам.

Новгородцев слыл в городе личностью неоднозначной и, конечно же, я о нем слышала. Он был крупным бизнесменом, но, чем конкретно занимался, не знал никто. Кому-то становилось известно, что Вениамин Петрович владеет пивным заводом, кто-то слышал, что Новгородцев покупает и продает то или иное предприятие, но об истинном размахе проводимых им операций не знал, похоже, никто. Могли только предполагать.

Частенько в областном арбитражном суде шли процессы, в которых представители Новгородцева – лучшие адвокаты Тарасова – выступали то в качестве истцов, то в качестве ответчиков. Зачастую же «широкой общественности» не было даже известно, чьи интересы зыщищают данные адвокаты.

Информация о Новгородцеве стала мне доступной, но лишь по той причине, что приятели Сергея Ивановича Кряжимского либо сами занимали довольно высокие посты в областной администрации и силовых ведомствах, либо были вхожи в нужные кабинеты.

– Все благодаря вам, Сергей Иванович, – польстила я ему.

– Ну ты и сама не лыком шита, – смеясь, возразил Кряжимский. – Но вот что я узнал. Оказывается, Белкин «купил ситуацию».

Он произнес это таким тоном, как будто говорил о простейшей вещи вроде манной каши.

– Сергей Иванович, – вздохнула я, – я же не журналист по финансовым проблемам, который просто обязан разбираться в таких терминах. Будьте добры – поясните.

– Да, – усмехнулся Кряжимский, – я и сам-то не так давно узнал, что это такое. Русский сленг, непереводимый на иноземные языки. Раньше наше экономическое сообщество все больше пользовалось иноязычными терминами, такими как эмиссия, тендер, консалтинг, лизинг да маркетинг. С ними-то ты наверняка знакома.

– Более или менее, – подтвердила я, все еще не понимая, о чем идет речь.

– Так вот, – продолжал Кряжимский, – теперь мы можем гордиться, что имеем исконно русские термины. Например, «дербанить комбинат», «пилить прибыль», «откатывать на карман», «помойка», в смысле контора, отмывающая деньги, ну и так далее. А недавно новорусский экономический словарь пополнился еще одним замечательным выражением – «купить ситуацию» или, соответственно, «продать ситуацию».

– Может, вы наконец просветите меня, что значит «купить ситуацию»?

– Я к этому и веду, – спокойно отозвался обстоятельный Кряжимский, – не нервничай, пожалуйста.

– Я не нервничаю, – соврала я, – продолжайте.