Непредвиденная ситуация

Конечно, гордая и благородная Елена сколько угодно может утешать оскорбленное самолюбие, приписывая амурные подвиги Аркадия Сергеевича его страстному стремлению обратить на себя ее драгоценное внимание, заставив ревновать. Новая редакция «Собаки на сене».

– Вашему отцу, простите уж меня за откровенность, была бы весьма выгодна смерть своего оппонента. Ведь Белкин непременно выиграл бы процесс, и ваш отец знал об этом, – подчеркнула я. – Ваш батюшка, называя вещи своими именами, буквально «кинул» своего давнего приятеля и почти что мужа своей дочери.

Елена засмеялась. Нервно, неестественно, так что было непонятно, чего больше в этом смехе – презрения или злобной досады. А может, грызущие ее душу обида, неудовлетворенность, горечь от того, что все произошло именно так и ничего нельзя поправить, заставили Елену спрятаться за это показное веселье?

Жалко было на нее смотреть, и хотя я не склонна видеть в ее переживаниях шекспировских чувств – тем более что о любви не могло быть и речи, – муки неудовлетворенного самолюбия и честолюбия пробудили во мне сочувствие.

– Почему бы вам не обратиться к моему отцу?

В этот момент зазвонил телефон. Елена извинилась, взяла с аппарата трубку и направилась с ней в сторону столовой.

– Да, привет… Нет, я не пойду… Нет, уверена. Мне нечего там делать. Нет, нет… Не надо! Я сейчас ухожу. Извини. Не могу, не могу, я же тебе сказала. Забудь. Ладно. Но только на минуту. Попозже. Через полчаса примерно. Хорошо.

Она вернулась, положила трубку и села в кресло.

– А где вы были, когда убили Аркадия Сергеевича? – пристально посмотрела я на Елену, которая пребывала после телефонного разговора в самой настоящей прострации.

– Дома. Я как раз вернулась со спектакля… – подняла она на меня рассеянный взгляд.

– Откуда вам известно, когда произошло убийство, я ведь не назвала точного времени, – во мне проклюнулось подозрение.

Убийцы, как известно, могут быть дьявольски обаятельными натурами! И я училась не попадаться на удочку их интеллигентности или обходительного благорасположения.

– Никита сказал, племянник Аркадия. Да потом по телевизору передавали, – спокойно посмотрела она на меня.

И тут меня осенило.

– А вы, случайно, не та Лена, – с мягкой улыбкой спросила я, – в которую влюблен племянник Белкина?

– Та-а, – рассмеялась, но уже искренно Елена.

– Вы разбили сердце молодому человеку, – с наигранным сочувствием по отношению к Белкину сказала я.

– С чего вы взяли? – пренебрежительно усмехнулась Елена.

– Людмила Николаевна говорила. Это правда?

– Правда.

– Он вам не нравится? – понимающе улыбнулась я.

– Не нравится, – захохотала Елена. – Вы что, хотите повторить все с Никитой?

– Что все?

– То, о чем допытывались у меня, когда речь шла о его дяде, – не переставала смеяться Елена.

– Так я не виновата, что вы задурили голову им обоим, – рассмеялась я в свой черед.

Мы обменялись понимающими теплыми взглядами.

– Он гоняется за мной, – подавив приступ смеха, сказала Новгородцева, – никогда не переставал гоняться, – уточнила она.

– Еще бы! – чувствуя непонятное веселое возбуждение, воскликнула я.

– Вот ведь и сейчас это он звонил!

– Ну да?

– Придет, наверное. Неймется ему! Недавно для охлаждения его пыла я заявила, чтобы и думать обо мне забыл, если не сможет обеспечить достойного существования. У меня на днях парик пропал, перевоплощение – моя работа, – разошлась Елена, – так я его виню. Говорю, должно быть, ты совсем спятил, что вещи мои начал воровать!

Мы стали безнаказанно, за глаза, потешаться над Никитой. Нашли наконец общую платформу для «женской солидарности»!

– О! – воскликнула вдруг Елена, – сейчас я вас угощу замечательным чаем, настоящим китайским.

Она отправилась на кухню, и я, чтобы не оставаться в одиночестве, последовала за ней. Я перестала подозревать ее, более того, она была мне очень даже симпатична. Случается иногда такое: встречаешь совершенно незнакомого человека, что-то проскальзывает между вами, какая-то искорка, и ты уже знаешь: да, с ним можно пойти в разведку. Или в кино, по крайней мере.

Глава 10

Елена колдовала над фарфоровыми чашечками, небольшим металлическим чайничком, керамической баночкой, откуда она брала ложечкой чайные листочки, свернутые, как раковины маленьких улиток. По ходу дела она рассказывала мне о ти-но-ю – японской чайной церемонии.

– Знаешь, – разобрало меня так, что я незаметно перешла на «ты», – еще полчаса назад я была почти уверена, что это ты застрелила Аркадия Сергеевича.

– Ага, – вздохнула она, – и попала ему прямо в лоб. Да я даже не знаю, с какой стороны подходить к пистолету. Никита несколько раз звал меня в тир, чтобы научить стрелять. Говорит, тебе нужно носить пистолет, хотя бы газовый, сейчас опасно ходить по улицам с голыми руками.

– А у меня есть, – похвалилась я, сходила за сумочкой и достала оттуда свое оружие.

– Ну-ка покажи, – заинтересовалась Елена. – Ты, наверное, и стрелять умеешь?

– А как же, – гордо задрала я подбородок, – несколько раз даже пользовалась им. Можно сказать, он спас мне жизнь.