Непредвиденные происшествия в экспедициях

Подъехав к фактории, оленевод разочаровался. Дом был на замке. Каюр вспомнил, что, подъезжая к реке, на берегу которой возвышалась фактория, он видел пролетающий в небе вертолёт; теперь стало понятно, что продавец улетел за пополнением магазинных запасов. Кеша расстроился, он мечтал в первую очередь купить охотничьи припасы. В последние дни ему встречалось в тундре большое количество песцов, но закончился порох, поэтому азарт свой «утешить» не смог. Бригадир тоже написал большой список для приобретения продуктов, но теперь предстояло поехать на лабаз. Инженер рассчитывал питаться продуктами покупными, пока имелся наст, а припасы из лабаза оставить на летний период, но не получилось. Обычно около фактории толпились люди, всегда стояли оленьи упряжки, а иногда собачьи. Пастухи часто приезжали целыми семьями и жили несколько дней, они отоваривались подолгу, иногда с перерывами на другой день. Для проживания приезжих охотников и пастухов были сооружены два огромных чума, в которых скапливалось порой большое количество людей, некоторые ютились с детьми. Таких торгово-снабженческих и заготовительских пунктов в отдалённых промысловых районах Крайнего Севера осталось совсем немного. В чумах люди из тундры жили сутками, как в гостинице или на постоялом дворе, но без оплаты.

Кеша отправился в чум, в нём было тепло, на печке в чайнике кипяток ещё не остыл. Эвенк понял, что пастухи уехали недавно. Каюр стянул с головы шапку, решил передохнуть после долгой поездки и попить чая. Вспомнилось, как в детстве в этом чуме ему иногда приходилось ночевать. Сохранилось всё, как раньше: печь посередине с трубой; вверху чума отверстие для дыма; полы устелены старыми шкурами — они ещё больше постарели; около печки расстелена выцветшая клеёнка, приспособленная вместо стола, на которой стояло несколько штук алюминиевых кружек и изогнутых мисок. По всей окружности чума, у конусных оснований, сгрудились кучи изрядно потёртых оленьих шкур, на которых спали приезжие кочевники.

В печке ещё дымились угли, каюр решил подогреть чай, он подбросил несколько полешек, наклонился и начал раздувать тлеющие угольки. В это время он вдруг услышал странные звуки, похожие на детское всхлипывание. Кеша насторожился, привстал, на несколько минут замер, стояла абсолютная тишина. Он вышел из чума, убедился, что олени привязаны, затем заглянул в соседний чум, там было холодно. После этого возвратился в чум, дрова в печке потрескивали, он присел около печки и стал набивать свою старенькую замусленную трубку махоркой. Закурил, в тепле захотелось поспать, но эвенк вспомнил, что ему нужно теперь заехать к лабазу за продуктами, поэтому заторопился пить чай, который был уже горячий.

В это время опять послышались детские всхлипы, на этот раз они прозвучали чётко в дальнем темном углу, где сосредоточилось скопление шкур и каких-то нагромождений. Кеша осторожно шагнул к угловой свалке и начал потихоньку растаскивать обрывки шкур, вытянул потёртую детскую малицу, затем в руки попали маленькие, расшитые цветным бисером варежки. Звуки затихли. Бывалый оленевод стал грешить на свои уши, он давно начал замечать, что слух у него слабеет.

На этот раз совсем рядом послышался шорох. Кеша ухватился и вытащил свёрток, лежавший в корыте из берёзовой коры. В нём был маленький ребёнок в опилках, крепко завёрнутый в цветастую простынку. Из узких прорезей были видны улыбающиеся глаза. Ему было, наверное, полгода, возможно, больше. Странно, он не плакал, его чёрные глазёнки, словно угольки, с любопытством были обращены на пришедшего незнакомца.