Непреклонность

Он подогнул под меня одеяло и вышел из комнаты, вернувшись со стаканом воды и какими-то таблетками. Я послушно приняла таблетки и жадно выпила стакан воды.

— Ещё, — задыхаясь, произнесла я.

Я испытывала жажду, очень сильную жажду.

— Почему её тело сопротивляется исцелению?

— Из-за крови демона, она отравляет её.

— Но ведь демон является частью её. Как он может вредить ей?

— Нет, это кровь другого демона, та, что была на оружие. Её тело должно сделать выбор: принять это или отвергнуть.

— Что это с ней сделает, если не убьёт её?

— Не могу сказать. Она не похожа ни на кого другого, кого мы излечивали.

— Мы можем что-то сделать, чтобы помочь ей?

Вздох.

— Теперь всё зависит от неё.

— Я мертва?

— Ну, что за глупости ты спрашиваешь, милая, — уголки тёплых зеленых глаз моего папы сформировали гусиные лапки, когда он улыбнулся. Он похлопал по местечку на софе рядом с собой, и я счастливо свернулась в изгибе его руки: — Я не могу в это поверить. Моя маленькая девочка уже совсем взрослая.

Я нахмурилась.

— Я не понимаю. Где ты был всё это время?

Он вздохнул и стиснул мои плечи.

— Я никогда и не уходил. Я был с тобой каждый день.

— Но я не смогла найти тебя. Я была одна и напугана, а ты ушёл.

— Ты никогда не была одинока, Сара. У тебя был Нейт и твои друзья. Они до сих пор у тебя есть.

Слёзы прожигали мне глаза.

— Я наделала так много ошибок, папочка. Я лгала каждому, причинила боль Нейту и своим друзьям. Сейчас, вероятно, они все ненавидят меня. Всё, что я делаю, причиняет кому-то вред. Даже Николасу. Он пытался мне помочь, но я его тоже подвела. Неудивительно, что я умерла.

— Никто не ненавидит тебя, милая, и ты не мертва.

Я покачала головой.

— Ты мёртв и единственная возможность, когда я могу говорить с тобой, так это если тоже мертва.

Он поцеловал меня в макушку.

— Моя милая девочка, ты можешь говорить со мной в любое время, когда пожелаешь.

Я закрыла глаза и положила голову ему на плечо.

— Я скучаю по тебе, папа.

Тихие звенящие звуки, подобно стеклянным китайским колокольчикам, выдернули меня из тёплого кокона темноты, которая окутывала меня. Мои веки ощущались тяжёлыми, как будто я очень долго спала, и когда я открыла глаза, мне потребовалось минута, чтобы сфокусировать взгляд. Когда я, наконец, смогла разглядеть окружавшую меня обстановку, я посчитала, что, должно быть, всё ещё спала.

Я лежала посередине большой кровати, покрытой балдахином, меня укрывали белые простыни, выполненные из мягкого полотна, и воздушное пуховое стёганое одеяло. Стены комнаты были полностью покрыты душистой виноградной лозой, а куполообразный потолок был выполнен из витражного стекла с изображением ночного неба. Я не смогла увидеть ни окон, ни дверей, и когда я перегнулась с кровати, чтобы посмотреть на пол, то увидела, что он очень сильно походил на прессованную землю. На стоявшем у кровати столике со стеклянной столешницей мягко мерцала небольшая лампада.

Я откинулась назад на мягкие подушки. Я, определенно, больше не в Канзасе.

Виноградная лоза раздвинулась и появилась красивая рыжеволосая девушка. На ней было надето светло-зелёное платье с сетчатой накидкой из чистого серебра, и её изысканное лицо имело чуть ли не неземные черты. На первый взгляд, я посчитала, что ей было около лет десяти, но когда она подошла к кровати, я увидела, что она была примерно моего возраста, может быть чуть старше.

— С возвращением, сестрёнка, — произнесла она ласковым мелодичным голосом, который показался мне странно знакомым.

— Где я? — моё горло пересохло, и мой голос был скрипучим.