Непридуманная история Второй мировой

Судостроители несли к нему расчеты.
И шли с верфей рабочие к нему.
Шли люди посылаемые флотом,
К сиянью звезд, прорезавшему тьму.
А он вникал и в чертежи линкоров,
И в ход работ, и в планы наших баз.
………………………………………
Клянутся командиры, уверяя,
Что Сталин вел эскадры по морям.
«Откуда он такие вещи знает,
Которые ясны лишь морякам?»
А инженеры говорят: «Да что там,
Он должен знать науку штурманов,
Но где же обучался он расчетам
Непотопляемости крейсеров?»
И говорят рабочие: «Мы знали,
Что труд ему привычен и знаком,
Но так он знает обработку стали,
Как будто он работал за станком.

Такие вот весьма точные по сути стихи в 1939 году посвятил всезнающему и во все вникающему Вождю поэт Алексей Лебедев.

Хорошо быть диктатором. Но очень трудно. К тому же надо постоянно оправдывать свою диктатуру великими свершениями. Красный царь Советской империи свое диктаторство оправдывал вполне. Как человек, хорошо знающий историю, он имел исторический взгляд на вещи и смотрел далеко вперед, за пределы своей жизни. И свое предназначение видел в восстановлении и расширении Российской империи.

И это так глупо…

Потому что экстенсивно.

Поясню.

На том самом любвеобильном конгрессе, с которого я начал эту главу и на котором съехавшиеся много говорили о мультикультурализме, толерантности, сохранении своей самобытности, поисках национально-культурной идентичности и прочей ерунде, столкнулся я с одним московским раввином. Я подсел к нему за столик в ресторане, где еврей в своей смешной шапочке поглощал бесплатные дары устроителей, запивая их халявным пивом.

— А пиво-то кошерное? — подколол я раввина.

Рабби внимательно посмотрел на меня своими мудрыми глазами и сказал:

— Ах, молодой человек! Я давно живу и заметил, что всякая вкусная еда — кошерная.

— Что, и свининку употребляете?

— Бывает, и свининку. Она ж все время в колбасе присутствует.

Это ли не толерантность? Вот всем бы так свою самобытность соблюдать, идентичность национальную блюсти! Без особого фанатизма. Это по-нашему! По-городскому. Потому что фанатизм — исчадие деревенской простоты.

Чуть позже к нашему столику подсел московский корреспондент французской газеты, освещавший этот конгресс. Зашла речь о Сталине. И тут же о Гитлере. Потому что они — близнецы-братья. И потому что многим запомнилась фраза американского либерального профессора о том, что никак нельзя сравнивать этих диктаторов, ведь один евреев уничтожал, а другой русских, а последнее — вполне простительно.

Раввин все удивлялся:

— Надо же! В просвещенной Европе вдруг возникло такое чудище, как фашизм. И культурные европейцы вдруг словно с ума сошли. А ведь к тому времени уже жили и творили такие люди, как Бах, Эйнштейн, была создана великая культура.

А я сказал раввину:

— Представьте себе, что вы перенеслись в Древний Рим эпохи Калигулы и с ужасом смотрите на весь этот кровавый хаос. А ведь к тому времени на свете уже жили Архимед и Гомер, была создана великая греческая культура, Эратосфен вычислил диаметр Земли…

Дело не в качестве отдельных носителей культуры, которые демонстрируют взлеты человеческого духа. А в их количестве. В том, сколько в обществе малокультурных диковатых людей, которых можно раскачать на фашизм, доносительство, охоту на ведьм. Культурность общества — это его урбанизированность. Тот, кто читал мои книги, уже знает об этом.

В середине XX века даже в Европе было слишком много деревенского элемента. А для деревенщика первая ценность — земля. Вот что писал об этом Гитлер: «Пока нашему государству не удалось обеспечить каждого своего сына на столетия вперед достаточным количеством земли, вы не должны считать, что положение наше прочно. Никогда не забывайте, что самым священным правом является право владеть достаточным количеством земли, которую мы сами будем обрабатывать».

Деревенщик Гитлер не любил город, относясь к нему с подозрением. Потому что город, который, собственно, и есть производитель цивилизации как таковой, представляется традиционному патриархальному сознанию великим разрушителем. Гитлер так и писал об этом в своей установочной вещи «Майн кампф»: