Непридуманные истории, или Монастырские встречи — 2

В тридцатые годы в Тюмени было единственное красивое каменное здание Агропединститута за рекой Тюменкой, впадающей в реку Туру. В городе было только одно предприятие — фанерная фабрика. Да ещё две-три столовые и несколько кустарных мастерских по ремонту обуви и пошиву одежды. Центральная улица города, «Республика», мощённая камнем-булыжником. Остальные улицы после дождя осенью и весной почти непроходимы даже для конного транспорта. Общежитие было расположено в бывшей кладовой бывшего купца вблизи базара.

Зато лекции и семинары проходили в светлых и просторных кабинетах института, и вели занятия московские преподаватели. Изучали мы древнюю, среднюю, новую историю, политэкономию, философию, обществоведение, методику преподавания. На курсах я столкнулся с двумя серьёзными трудностями.

Первая трудность заключалось в том, что практически все курсисты имели среднее образование, а у меня в запасе было только семь классов. Многие были старше меня и имели порядочный жизненный опыт, а мне ещё не исполнилось девятнадцати лет. На семинарских занятиях группа делилась на звенья по 6-7 человек. В нашем звене была свердловская молодёжь и я. Свердловчане на любой вопрос отвечали так быстро, чётко и ясно, что я скоро совсем оставил попытки что-то сказать, сконфузился и молчал. Чувствовал себя каким-то косноязычным, хотя обычно разговаривал нормально. И вот свердловчане отвечают, а малососновский Иван помалкивает. Я ждал упрёков типа: «Эх ты, деревня!»

Но упрёков не было. Отнеслись ко мне ребята из звена как самые настоящие друзья. Я вдруг обнаружил, что соседом моим по комнате в общежитии оказался один из членов моего звена (видимо, местами поменялись). В столовой со мной сел обедать другой член звена. После занятий в общежитие пошёл со мной вместе третий. И все они старались разговорить меня, как бы невзначай беседовали по теме семинара, обсуждали вопросы лекций. Помогли подготовиться к предстоящему контрольному семинару.

На этом семинаре никто из них не стал отвечать. Все молчали, предоставляя первое слово мне. Я встал и начал рассказывать. Сначала чувствовал сильное напряжение, волновался. Но ребята из звена кивали мне головами, я чувствовал их дружелюбие и поддержку и ответил довольно чётко. Обычно после каждого выступления звено добавляло, исправляло ответ, но тут мои друзья все как один промолчали, не стали дополнять. Сказали, что я полностью раскрыл тему и добавить им нечего. Преподаватель тоже не сделал никаких замечаний, сказал только: «Хорошо». И я почувствовал себя так, как будто взял какой-то важный барьер. С этого момента дела мои пошли в гору, и скоро я чувствовал себя равноправным курсистом.

Вторая трудность заключалась в нехватке хлеба насущного. Я элементарно не наедался и постоянно ходил голодным. Нам выдавали на сутки 350 граммов хлеба. Кроме этого, один раз в день нас кормили обедом. Он обычно состоял из супа и второго блюда. Суп был трёх сортов, которые назывались картофельный, пролетарский и зелёный. Первый состоял из воды и картошки, в зелёный, кроме того, добавляли что-то из зелени — петрушку или укроп. Пролетарский от первых двух практически не отличался.

На второе обычно подавали картофельное пюре. Так что в день получалось съесть пару кусочков хлеба и немного картошки с картофельным же отваром. Мой молодой растущий организм бунтовал и требовал чего-нибудь более питательного. Ночью мне снилась кружка парного молока, которую приносила мама. И вообще сны часто были гастрономические и включали в себя какую-то еду: меня угощали чем-то вкусным; но, проснувшись, я чувствовал, как сводит живот от голода.

Те, у кого были деньги, покупали продукты дополнительно. Я продал или обменял на продукты всё, что можно было продать из одежды. И остался только в том, что было на мне: брюки и рубашка. Больше не располагал ничем, кроме желания учиться и закончить курсы.

Однажды, стоя в очереди в столовую, я почувствовал, как закружилась голова и меня охватила слабость. Что было дальше, не помню. Оказывается, я потерял сознание и упал бы, если бы меня не подхватили ребята из очереди. Очнулся на стуле за столом. Ребята принесли мне два пролетарских супа и картофельное пюре. Кто-то положил свой кусочек хлеба. Это тронуло меня почти до слёз, и я с трудом их скрыл. Пока ел, ребята совещались между собой. Это было моё уже «родное» звено. После столовой мы гуляли, на ходу обсуждая вопросы предстоящего семинара. Голова у меня слегка кружилась, в ушах звенело, и я чувствовал себя немного как во сне.

А после прогулки незаметно для себя я оказался в женском общежитии, в гостях у курсисток из нашего звена. Девчата смеялись, как бы невзначай старались оказаться рядом со мной, задеть локотком, провести ладошкой по голове:

— Ванечка, а волосы-то у тебя какие красивые! Густые! Пшеничные! Ты у нас как Иван-царевич из сказки! А серый волк у тебя дома есть?

И я сразу вспомнил нашу с мамой игру и ответил как в детстве:

— Какой же я царевич! Разве царевичи падают в столовой в обморок? Я Иван крестьянский сын!