Непридуманные истории Мавридики и её друзей

Ах, ну что за прелесть этот Тузик!

А как он преданно заглядывает в глаза своими умными глазками, мячиком играет.

«Эх, повезло всё-таки Васе Кривошееву», – думает Костя, когда плетётся домой, волоча по земле тяжёлый портфель.

«Ещё мамка сейчас ругать будет, может, даже драться начнёт».

«Эх, ну что за жизнь такая?» – думает Костя, еле передвигая ногами.

Ещё Вася этот, со своим умным Тузиком.

Костя идёт мимо греющегося на солнышке Тимофея.

Соседский кот, лениво приоткрыв глаз, шевельнул хвостом и опять улёгся греться под лучами весеннего солнышка.

– Тимошка, Тииим, дай лапу, – мальчик присел на завалинку около кота, – лежишь себе, на солнышке греешься, а я вот иду со школы, ты даже не знаешь, что такое школа.

Помнишь, как зимой, когда мамка поймала меня, что я не в школу хожу, а на каток? Помнишь? Знаешь, как она меня тогда отлупила, эх.

Я собаку хочу, а мамка не разрешает и даже кошку не разрешает, эххх.

Домой Костик вошёл с осторожностью.

Он знал, что мамка дома сегодня, она отгул взяла, Костя слышал, как вчера на кухне бабе Сане говорила, что отгул возьмёт.

Мамка в красивом платье, нарядная, весёлая, от неё вкусно пахнет духами и ещё чем-то незнакомым.

– Костенька, сыночек пришёл, – голос у мамки весёлый и какой-то чересчур звенящий, она целует его в макушку, подталкивает к двери.

Костя видит накрытый круглый стол, на котором стоят разные яства, бросает взгляд на незаправленную постель, закинутую наспех покрывалом, за столом… Костя замер, сидит человек.

Кто же это? Он раньше таких и не видел. Военный какой-то.

Военный встал, одёрнул гимнастёрку, поправил воротничок, откашлялся.

Костя прижался к мамке, отступив на шаг, почему-то промелькнула мысль, что дома чужой человек, а у них даже кровать не заправлена…

– Ну мужик… будем знакомы… Меня дядя Веня зовут, Вениамин я Иванович, значит.

Давний знакомый твоей мамы.

Костя молчал, он смотрел в пол.

Это что? Мамка не может справиться сама с ним, с Костькой, и дядьку этого притащила?

«Допрыгался», – уныло подумал Костя, а мамка обещала, она говорила, что если Костя не возьмётся за ум, то она наймёт кого-нибудь, кто его – Костю – ремнём драть будет.

Потому что у неё, у мамки, рука не поднимается на родное дитя.

– Мам, я не буду больше, правда. А двойку сегодня… она несправедливо поставила!..

– Костя, сыночек, ты чего? – глаза у мамки забегали, щёки запунцовели, – ты чего, Костенька? Я… вот… познакомить хотела с Вениамином Ивановичем… Вот… Мы знакомы давно, ещё до твоего рождения… И… вот…

– Ааа, он меня не бить пришёл?

– Ты чего? Ты чего, сыночек, кого бить? Ты чего?

– Ну ты говорила, – продолжает упрямо Костя, – ты говорила, что наймёшь кого, чтобы меня ремнём, значит, бил…

– Да что ты? Что ты? Сынок, ха-ха, вот юморист, а! Вот шутник.

Ну иди, иди руки мой и кушать садись.

Дядя Веня стал часто появляться в их маленькой с мамкой комнатке, мамка ходила счастливая.

Она даже не обращала внимания, что Костя двоек нахватал…

А он нахватал, будто специально.

В этот день мамка была невесёлая и даже злая.

Проверила дневник, наорала на Костю, дала подзатыльник, потом долго о чём-то жаловалась бабе Шуре на кухне, не пуская туда Костьку.

А Костька сидел и думал о том, как повезло всё-таки Васе Кривошееву: у него и папа есть, и собака, и сестра Маринка, вредина и забияка.

А у него, Кости, никого нет, кроме мамки.

Как-то поймал он раз мышонка, маленького такого, мамка орала как дурная, в обмороки падала, велела убрать его немедленно.

А он, Костя, в сарае, что за домом, клетку ему сколотил, посадил туда, Федей назвал. Неделю кормил, Федя жирный стал, уже команды выучил.

Как-то приходит со школы, смотрит, дверь в сарай приоткрыта, он бегом к клетке, валяется перевёрнутая, и Федя исчез.

Всю сарайку Костя на коленках исползал, звал Федю – нет его.

Увидел, верёвочка какая-то валяется, смотрит, Тимофей крадётся, глаза масленые, хитрые. Пригляделся Костя, а это вовсе не верёвочка никакая, это же хвост… Федькин.

Так ревел, с Тимофеем поругался, не разговаривал с ним.

Да пришлось помириться потом, а с кем ему общаться?

Он же не Вася Кривошеев, это у него есть и мама, и папа, и сестра с собакой. И живут они одни в целой квартире, а не в комнате.

Кухня у них только им принадлежит, и ванная с туалетом.

Ванна белая такая, вся блестит, и баночки какие-то стоят, пахнет вкусно.

На кухне в вазе конфеты лежат, Васька угощал, и яблоки.

У них тоже на столе конфетки стоят, но не такие.

Но не яблоки и конфетки для Кости важны, не баночки и сверкающая белизной ванна, не то, что у Васи есть своя комната, а то, что у Васи есть Тузик, в первую очередь.

А ещё, мама, папа и сестра.

Ещё Костя слышал много раз, как Васина мама говорит ему, что любит его… Странно так. Зачем об этом говорить, ведь и так понятно… Или непонятно… У Кости есть только мама.

Мамка сердитая ходит уже какой день, с заплаканными глазами.

– Мааам, мама…

– Чего тебе? – сказала неприветливо, складывая вещи в шкафу.

– Мама, а ты меня любишь? – выпалил отчаянно и закрыл глаза, зажмурился.