Неприятности – мое ремесло

– Вот так-то, малыш. Эти гады даже не выезжали из города. Сидят там у своих обтянутых бархатом плевательниц и потешаются над тобой. А завтра тот парень опять позвонит и скажет, что договор остается в силе, но они должны соблюдать осторожность и поэтому попробуют еще раз, где-нибудь в долине Сан-Фернандо. И цена выросла до десяти кусков – компенсация за лишние хлопоты. Я должен вернуться и заняться этим Гандеси – мало ему не покажется.

– Понимаешь, Генри, – ответил я, – в конечном счете я не выполнил в точности их инструкций, поскольку ты настоял на том, чтобы поехать со мной. Возможно, они умнее, чем ты думаешь. Как мне кажется, теперь нам лучше вернуться в город и надеяться на завтрашний шанс. А ты должен пообещать, что не будешь вмешиваться.

– Черта с два! – Генри явно рассердился. – Да они просто слопают тебя, как кот канарейку. Ты отличный парень, Уолтер, но не такой умный, как Беби Лерой. Эти ребята – воры, и у них нитка камушков, которая при верном подходе может принести двадцать кусков. Им нужно торопиться, но они все равно попытаются выжать из этого дельца как можно больше. Я прямо сейчас возвращаюсь к этому жирному итальяшке Гандеси. Я этому слизняку такое устрою, ты даже не представляешь.

– Не нужно жестокости. Генри.

– Вот еще! – прорычал он. – Из-за этих парней у меня ноги не гнутся. – Левой рукой он поднес бутылку к губам и принялся жадно глотать виски. Затем сбавил тон, и голос его зазвучал довольно мирно. – Лучше выпей, Уолтер. Дело не выгорело.

– Вероятно, ты прав, Генри, – вздохнул я. – Должен признаться, все эти полчаса я дрожал как осиновый лист.

Я смело выпрямился рядом с Генри и вылил себе в горло солидную порцию обжигающего напитка. Мужество тут же вернулось ко мне. Я передал бутылку Генри, и он аккуратно поставил ее на подножку. Он стоял рядом, подбрасывая на широкой ладони короткоствольный пистолет.

– С этой шайкой я могу расправиться и без всякого оружия. Пропади он пропадом!

С этими словами Генри размахнулся и забросил пистолет в кусты, где он упал на землю с глухим стуком. Затем Генри отошел от машины и, подбоченясь, стал смотреть на небо.

Я встал рядом и принялся вглядываться в его обращенное вверх лицо – насколько это было возможно в темноте. За недолгое время нашего знакомства я успел полюбить его.

– Ну, Генри, – спросил я, – что будем делать дальше?

– Думаю, двинем домой, – медленно и мрачно произнес он. – А там выпьем как следует. – Он сжал кулаки и потряс ими. Потом медленно повернулся ко мне. – Да, – кивнул он. – А что нам еще делать? Только двигать домой – ничего другого не остается.

– Еще рано, Генри.

Я вытащил из кармана правую руку. У меня большие руки, и в правой ладони без труда уместилась упаковка монет, которую мне утром выдали в банке. Сомкнувшиеся вокруг монет пальцы образовали увесистый кулак.

– Спокойной ночи, Генри, – тихо сказал я и обрушил на него правый кулак, вкладывая в удар вес всего тела. – Ты ударил меня дважды. Поэтому один еще за мной.

Но Генри меня не слышал. Кулак с увесистыми монетами угодил ему точно в подбородок. Ноги Генри подогнулись, и он рухнул ничком, задев мой рукав. Я поспешно отпрянул.

Генри Эйхельбергер лежал на земле, обмякший, как резиновая перчатка.

Я с некоторой грустью смотрел на него, ожидая, что он пошевелится. Однако он был без сознания и ни на что не реагировал. Тогда я опустил монеты в карман, склонился над Генри и тщательно обыскал, переворачивая его, словно мешок с мукой. Пришлось основательно попотеть, прежде чем я нашел ожерелье. Нитка жемчуга обнаружилась под левым носком, обвязанная вокруг щиколотки.

– Знаешь, Генри, – обратился я к нему в последний раз, хотя он не мог меня слышать, – ты джентльмен, хоть и вор. Сегодня днем ты мог десять раз забрать у меня деньги, не отдавая ничего взамен. Ты мог забрать их позже, когда у тебя в руке был пистолет, но и это тебе претило. Ты выбросил оружие, и мы остались один на один – ни помочь, ни вмешаться. И даже тогда ты колебался. Знаешь, Генри, мне кажется, что для удачливого вора ты слишком долго колебался. Но в моих глазах – как человека благородных чувств, – это лишь возвышает тебя. Прощай, Генри, и удачи тебе.

Я достал бумажник, вытащил из него стодолларовую купюру и аккуратно засунул в карман, в который, как я видел, Генри прятал деньги. Затем вернулся к машине, глотнул виски, плотно заткнул бутылку пробкой и положил на землю рядом с Генри – под правую руку.

Я не сомневался, что, когда он очнется, виски ему понадобится.

8

Я вернулся домой только в начале одиннадцатого, но сразу же снял телефонную трубку и позвонил Эллен Макинтош:

– Дорогая! Жемчуг у меня.

На том конце провода раздался вздох облегчения.

– Милый, – голос Эллен дрожал от волнения, – ты не ранен? Они не причинили тебе вреда? Просто взяли деньги и ушли?

– Не было никаких «их», дорогая, – гордо заявил я. – И деньги мистера Гэлмора в целости и сохранности. Это все Генри.

– Генри! – изменившимся голосом вскрикнула она. – Но я думала… Уотлтер Гейдж, вы должны немедленно приехать сюда и рассказать…

– От меня пахнет виски, Эллен.