Неприятности – мое ремесло

– Умница. Значит, в восемь. И не дури, Гейдж.

Телефон звякнул, и я положил трубку на рычаг. И почти сразу же раздался новый звонок. На этот раз голос был тот, которого я ждал.

– О, Уолтер! – воскликнула Эллен. – Я была ужасно несправедлива к тебе! Прости меня, пожалуйста, Уолтер. Мистер Гэлмор все мне рассказал, и я так испугалась за тебя.

– Нет никакой причины для страха, дорогая, – ласково ответил я. – А миссис Пенраддок в курсе?

– Нет, дорогой. Мистер Гэлмор предупредил, чтобы я ей ничего не рассказывала. Я звоню из магазина на Шестой улице. Уолтер, я правда боюсь. Генри поедет с тобой?

– Боюсь, что нет, дорогая. Мы уже обо все условились, и это исключено. Я должен быть один.

– О, Уолтер! Я просто умираю от страха. Я не вынесу ожидания.

– Тебе нечего бояться, – заверил я Эллен. – Сделка как сделка. И я могу за себя постоять.

– О, Уолтер… Я постараюсь быть храброй, Уолтер. Только ты обещаешь мне одну малюсенькую, совсем крошечную вещь?

– Ни капли, дорогая, – твердо заявил я. – Ни единой капли.

– О, Уолтер!

Мы еще немного поболтали в том же духе – это было чрезвычайно приятно для меня, но вряд ли очень интересно остальным. Наконец я пообещал, что позвоню, как только закончится встреча между мной и мошенниками, и мы попрощались.

Положив трубку телефона, я обернулся и увидел, что Генри приложился к бутылке, которую достал из кармана брюк.

– Генри! – вскричал я.

Он бросил на меня твердый взгляд поверх бутылки.

– Послушай, дружище, – тихо, но решительно заявил он, – я слышал, что ты говорил в трубку, и все понял. Расклад такой: ты приходишь один в какие-то заросли, тебе дают по голове, забирают деньги и оставляют там валяться. А сами смываются вместе с камушками. Так не годится, дружище. Слышишь, не годится! – Он почти кричал.

– Это мой долг, Генри, и я не могу отказаться.

– Ха, – хмыкнул Генри. – А я говорю: нет. Ты, конечно, чокнутый, но чем-то мне приглянулся. Я говорю: нет. Генри Эйхельбергер из Висконсина – или из Милуоки, как тебе больше нравится, – говорит: нет. А он знает, что говорит. – Он снова глотнул из бутылки.

– Послушай, Генри, пьяный ты мне уж точно не помощник, – желчно заметил я.

Генри опустил бутылку и посмотрел на меня. Его грубое лицо выражало неподдельное удивление.

– Пьяный? – взревел он. – Ты сказал «пьяный» или мне послышалось? Эйхельбергер пьяный? Послушай, сынок. У нас просто нет на это времени. Для этого нужно месяца три. Как-нибудь, когда у тебя будет три свободных месяца, тысяч пять галлонов виски и воронка, я с удовольствием покажу тебе, как выглядит пьяный Эйхельбергер. Ты глазам своим не поверишь. Сынок, от этого города ничего не останется, кроме раскиданных бревен и груд битого кирпича, а посредине – черт, я сам заговорю по-английски, если еще немного поболтаюсь рядом с тобой, – будет лежать Генри Эйхельбергер, улыбаться и щуриться на солнце. И ни одной живой души вокруг на расстоянии пятидесяти миль. Пьяный Уолтер. Не в стельку и не мертвецки. Но если ты употребишь слово «пьяный», я по крайней мере не обижусь.

Он сел и снова выпил. Я уныло смотрел в пол. Возразить мне было нечего.

– Но это, – продолжил Генри, – в другой раз. А теперь я просто принимаю лекарство. Без небольшой дозы огненной воды, как ее называют эти умники, я сам не свой. Я ею вскормлен. Мы пойдем туда вместе, Уолтер. Где это?

– Около пляжа, но ты со мной не пойдешь, Генри. Если тебе нужно выпить – пей, но со мной ты не пойдешь.

– У тебя большая машина, Уолтер. Я лягу на пол сзади и накроюсь ковриком. Дело верное.

– Нет, Генри.

– Ты отличный парень, Уолтер, и я тебя не брошу. Глотнул бы ты, Уолтер. Что-то вид у тебя неважный.

Мы препирались около часа. В конце концов я разнервничался, устал, и у меня разболелась голова. И именно тогда совершил ошибку, которая могла стать роковой. Поддавшись на уговоры Генри, я выпил немного виски – исключительно с медицинскими целями. После этого я почувствовал себя гораздо лучше и отважился еще на одну, более внушительную порцию. Утром я ничего не ел, только выпил кофе, а ужин накануне вечером был очень легким. Еще через час Генри отправился за очередными двумя бутылками виски, а я чувствовал себя легким как птичка. Все трудности чудесным образом испарились, и я с радостью согласился, чтобы Генри сопровождал меня на встречу с вымогателями – сзади, под ковриком.

Мы очень приятно проводили время часов до двух дня, а потом у меня стали слипаться глаза, и я лег на кровать и погрузился в глубокий сон.

7