Неприятности – мое ремесло

Людерс медленно поднял автомат и почему-то осклабился. Ровное прежде дыхание превратилось в свист. Так же медленно он опустил автомат на пол, достал из нагрудного кармана «люгер» и большим пальцем сдвинул рычажок предохранителя. Затем переложил пистолет в левую руку и спокойно посмотрел на нас. Медленно, до безумия медленно, умное мужественное лицо застыло в серую маску. Одновременно с пистолетом Людерс поднял правую руку. Он держал ее идеально прямо, направив кисть к потолку.

– Heil Hitler! – выпалил Людерс, быстро засунул пистолет в рот и выстрелил.

14

Японец вскрикнул и бросился прочь из вагона. Мы с Барроном, словно по команде, нагнулись над столом и схватили револьверы. На правую ладонь мне брызнула кровь, и Людерс медленно осел на пол.

Не теряя времени, шериф выскочил за дверь, я последовал его примеру. Японец во весь опор бежал к рощице.

Шериф поднял «кольт», но потом снова опустил.

– Он еще недостаточно далеко, – пояснил Баррон. – Я всегда даю сорок ярдов форы.

Он встал на изготовку: выровнял здоровенный «кольт» и чуть наклонил голову, так что кисть, плечо и правый глаз оказались на одном уровне.

На бесконечно долгую секунду шериф замер, потом «кольт» взревел и дернулся назад. Тонкая полоска дыма зазмеилась было к небу, но быстро растаяла в лунном свете.

Японец бежал дальше. Баррон опустил «кольт» и смотрел, как Чарли ныряет в заросли кустарника.

– Черт, промазал! – буркнул шериф, взглянул на меня, но тут же отвернулся. – Далеко ему все равно не уйти. С такими-то ножками через шишку сосновую не перепрыгнешь!

– У него ствол есть, – напомнил я. – В кобуре на левом боку.

– Не-а, – покачал головой Баррон. – Кобура пустая, я хорошо разглядел. Думаю, ее Людерс выпотрошил. Еще думаю – до отъезда он собирался пришить своего японского друга.

Вдали мелькнули неяркие фары: к нам приближалась машина.

– Из-за чего Людерс разлимонился?

– Наверное, все дело в уязвленной гордости, – глубокомысленно ответил Баррон. – Его, великого стратега и организатора, обставила пара простачков.

Мы добрались до конца вагона. За углом стоял новенький «кадиллак». Бросившись к нему, шериф распахнул дверцу. Спешащий по дороге седан приблизился и, свернув за угол, осветил фарами салон «кадиллака». Баррон внимательно взглянул на «кадиллак», затем раздраженно захлопнул дверцу и плюнул на землю.

– «Кадиллак» с двенадцатицилиндровым двигателем, – процедил он. – Красные кожаные сиденья, в багажнике чемоданы. – Снова нырнув в салон, шериф включил свет на приборном щитке. – Сколько времени?

– Без двенадцати два, – ответил я.

– На двенадцать с половиной минут часы не отстают! – злобно объявил шериф. – Тут ты прокололся. – Повернувшись ко мне, он спустил шляпу на затылок. – Да ты перед «Головой индейца» эту тачку видел!

– Верно.

– А я думал, ты просто чертов умник.

– И это верно.

– Надеюсь, в следующий раз, когда меня захотят прикончить, ты опять окажешься неподалеку.

Пыльный седан остановился в паре ярдов от вагона, и послышался скулеж Шайни.

– Эй, вы не ранены? – закричал Энди.

Мы с шерифом подошли к машине. Дверца распахнулась, и собачонка с длинной шелковистой шерстью бросилась к Баррону. Пролетев добрых четыре фута, она уперлась передними лапами ему в живот, шлепнулась на землю и, радостно тявкая, забегала кругами.

– В вагоне тело Людерса, он застрелился, – объяснил шериф. – Сообщник-япошка залег в кустах, его придется выкуривать, а в багажнике «кадиллака» два чемодана – с ними придется разбираться.

Баррон посмотрел вдаль. Высокий, грузный, он казался надежным, как скала.

– Такая волшебная ночь, – прошептал он, – а вокруг столько убийств!

Порошок профессора Бинго [79]

Десять утра, а танцевальная музыка уже гремит. Бум-бум. Бум-бум-бум. От басов, включенных на полную мощность, вибрирует пол. Заглушает вибрацию жужжание бритвы, которой Джо Петтигрю водит по лицу – вверх-вниз, верх-вниз. Джо ощущает звук пятками, он словно впивается в подошвы. Соседи будут в восторге.

Десять утра, а кубики льда уже в стакане, щеки пылают, глаза блестят. Глупая улыбочка, взрывы беспричинного хохота.

Он вынул вилку из розетки, жужжание смолкло. Джо провел кончиками пальцев по лицу, глаза в зеркале поймали строгий взгляд.

– Хорош, – процедил он сквозь зубы. – В пятьдесят два уже старик. Удивляюсь, что ты еще коптишь небо. Странно, что от тебя еще что-то осталось.

Джо сдул волоски с бритвенной головки, завинтил колпачок, аккуратно свернул шнур и положил бритву на полку. Втер лосьон, промокнул щеки пудрой и тщательно смахнул остатки полотенцем.

Ухмыльнувшись напоследок унылой физиономии в зеркале, он отвел глаза и посмотрел в окно. Сегодня почти нет смога. Воздух чист и прозрачен. Видно даже здание муниципалитета. Эка невидаль. Кому придет в голову разглядывать здание муниципалитета?

Он вышел из ванной, натянул пиджак и начал спускаться по ступеням. Бум-бум. Бум-бум-бум. Словно в подсобке дешевой забегаловки, где нестерпимо воняет потом, табачным дымом и дешевыми духами.