Неприятности – мое ремесло

– Меня это не слишком волнует, – отмахнулся Баррон. – Меня волнует, что на вверенной мне территории убивают людей. Пумью Вершину вы выбрали, потому что лучшего места для ввоза фальшивок не придумаешь. Во всей стране подобных мест не более сотни: назойливой полиции – раз-два и обчелся, а каждое лето приезжает целая армия отдыхающих, которые постоянно меняются. В таком месте можно посадить самолет, и никто не пристанет с проверкой. Однако есть и другая причина: Пумья Вершина – идеальное место не только для ввоза фальшивок, но и для их внедрения. Повезет – протолкнешь крупную партию. Только вам не повезло; точнее, везение кончилось из-за глупейшего прокола Вебера. Нужно объяснять, почему, имея достаточное число сообщников, здесь удобно распространять фальшивки?

– Сделайте милость, – похлопав по автомату, кивнул Людерс.

– Потому что три месяца в году численность населения здесь колеблется от двадцати до пятидесяти тысяч, в зависимости от погоды, наступления выходных и отпусков. Все везут деньги, все тратят, покупают, расплачиваются. Банка в округе нет, поэтому служащим отелей, баров и даже продавцам в магазинах постоянно приходится обналичивать чеки. А это, в свою очередь, значит, что в банки люди несут чеки, а наличность остается в обращении, – естественно, пока лето не закончится.

– Да, мысли у вас очень интересные! – похвалил Людерс. – Однако проводи я такую операцию, сбывать большую сумму в одном районе мы бы точно не стали. Зачем, если можно сбросить немного здесь, немного там, понаблюдать за реакцией… Вы правильно подметили: наличность тут долго остается в обращении. Чем чаще купюра переходит из рук в руки, тем сложнее определить, откуда она взялась – если, конечно, кто-нибудь распознает фальшивку.

– Да, пожалуй, так разумнее, – согласился я. – Ценю вашу откровенность.

– Хотите – цените, хотите – нет. – Франк пожал плечами. – Для вас разницы никакой.

– Послушайте, Людерс! – Шериф неожиданно подался вперед. – Убив нас, вы только проблемы себе создадите. Подумайте хорошенько, что мы можем вам предъявить? Абсолютно ничего. Скорее всего, Вебера убили вы, только доказать это невозможно. Если вы распространяете фальшивки, вас наверняка заметут, но это же мелочи жизни, детские шалости! У меня с собой наручники… В общем, предлагаю захватить японского друга и отправиться со мной.

– Хи-хи-хи, – прыснул японец, – какой смешной человек! Это глупый шутка, да?

– Чарли, ты все вынес? – слабо улыбнулся Людерс.

– Сейчас будет последний чемодан, – отозвался японец.

– Давай скорее, да и машину заводить пора.

– Людерс, ничего не выйдет, – не унимался Баррон. – В рощице караулит мой снайпер с «оленьей» винтовкой. Сегодня полнолуние, условия идеальные. Да, у вас три ствола и автомат, но против «оленьей» винтовки шансов столько же, сколько у моих кулаков против автомата. Без нас с Эвансом снайпер вас даже на дорогу не выпустит. Он видел, как вы завели нас в вагон. Думаю, минут через двадцать он направит сюда подрывников с динамитом: я так заранее приказал.

– Работа у нас тяжелая, – тихо сказал Людерс, – даже для немца тяжелая. Я устал… А еще сделал грубую ошибку – нанял идиота, который совершил идиотский поступок, а потом убил знавшего об этом поступке человека. Однако его промах – это и мой промах, промах непростительный. Отныне моя жизнь особого смысла не имеет… Чарли, неси чемодан в машину.

– Моя не нравится! – выпалил бросившийся к нему японец. – Чемодан тяжелый. В лесу человек с винтовкой. К черту, к черту!

– Вздор, Чарли, полнейший вздор, – слабо улыбнулся Людерс. – Будь с ними стрелок, он давно бы сюда ворвался. Я позволил им говорить только ради того, чтобы выяснить, есть ли с ними кто-то еще. Так вот, с ними никого нет. Ступай, Чарли!

– Моя идти, – прошипел япошка, – но моя все равно не нравится. – Он с трудом поднял стоявший в углу чемодан и выглянул за дверь. – Никого не видеть, – со вздохом объявил он. – Наверное, господа врать.

– Следовало убить и женщину, и собаку, – задумчиво проговорил Людерс, – но я проявил слабость. А Курт, что стало с Куртом?

– Курт? – переспросил я. – Кто это? Впервые о таком слышу.

Людерс смерил меня внимательным взглядом:

– Поднимайтесь, оба!

По спине поползли ледяные мурашки. Я встал, шериф – следом. Его седые виски блестели от пота, равно как и все лицо, только челюсти продолжали жевать табак.

– Сынок, сколько тебе заплатили за это дело? – тихо спросил он.

– Сотню, – просипел я, – но я успел кое-что потратить.

– Я женат уже сорок лет, – негромко продолжал Баррон. – Получаю восемьдесят долларов в месяц плюс бесплатное жилье и дрова. На жизнь едва хватает. Эх, нужно было сотню просить! – Криво усмехнувшись, он сплюнул на пол и взглянул на Людерса. – Иди к черту, ты, ублюдок нацистский!