Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма

Эта «коренизация» соответствовала принципам, совершенно недвусмысленно сформулированным Лениным: «Пролетариат не может не бороться против насильственного удержания угнетенных наций в границах данного государства, а это и значит бороться за право на самоопределение. Пролетариат должен требовать свободы политического отделения колоний и наций, угнетаемых “его” нацией. В противном случае интернационализм пролетариата останется пустым и словесным; ни доверие, ни классовая солидарность между рабочими угнетенной и угнетающей наций невозможны»⁴⁵. Ленин оставался верным этой позиции до конца: сразу после Октябрьской революции он вступил в полемику с Розой Люксембург, которая выступала за предоставление малым нациям полного суверенитета только в случае преобладания в новом государстве прогрессивных сил, а Ленин был за безоговорочное право на отделение, даже если у власти в новом государстве стояли «плохие парни». В последние годы жизни Ленин боролся против сталинского проекта создания централизованного Советского Союза и вновь выступал за безоговорочное право малых стран на отделение (в том случае на кону стояла Грузия), настаивая на полном суверенитете национальных образований, входящих в Советское государство. Неудивительно, что 27 сентября 1922 года в письме членам Политбюро Сталин открыто обвинил Ленина в «национальном либерализме». Направление, в котором собирался двигаться Сталин, стало очевидно из его предложения попросту провозгласить правительство Советской России правительством пяти других республик (Украины, Белоруссии, Азербайджана, Армении и Грузии): «Настоящее решение, если оно будет одобрено ЦК РКП, не публикуется, а передается национальным цека, как циркулярная директива для его проведения в советском порядке через ЦИКи или съезды Советов упомянутых выше республик до созыва Всероссийского Съезда Советов, на котором декларируется оно, как пожелание этих республик»⁴⁶. Взаимодействие высшего органа власти (Центрального комитета) с его базой упразднялось, поэтому высший орган власти теперь мог навязывать свою волю, и, что хуже всего, эти отношения перевернулись с ног на голову: ЦК решил, что база будет сама просить высшую власть принять меры, как если бы это было ее собственной инициативой. Вспомните наиболее яркий пример такой постановки в 1939 году, когда три прибалтийских государства якобы свободно попросили присоединиться к Советскому Союзу, который удовлетворил их желание. Таким образом, то, что Сталин сделал в начале 1930-х годов, было просто возвращением к дореволюционной политике (например, в рамках этого поворота русская колонизация Сибири и мусульманской Азии более не осуждалась как империалистическая экспансия, а прославлялась как начало прогрессивной модернизации, которая ускорит развитие этих традиционных обществ). И внешняя политика Путина тоже очевидно продолжает эту царско-сталинскую линию. По словам Путина, после русской революции 1917 года настала очередь большевиков причинять ущерб интересам России: «После революции большевики по разным соображениям, пусть Бог им будет судья, включили в состав Украинской союзной республики значительные территории исторического юга России. Это было сделано без учета национального состава жителей, и сегодня это современный юго-восток Украины»⁴⁷.