Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма

В принципе ответ на этот вопрос может показаться простым. Каждая историческая ситуация содержит свою уникальную утопическую перспективу, имманентное видение того, что с ней не так, идеальный образ о том, как посредством некоторых изменений можно ее улучшить. Поэтому когда возникает желание радикальных социальных перемен, логично, что сначала прилагаются усилия к реализации такого имманентного утопического видения – и именно это стремление характеризует всякую настоящую освободительную борьбу. Здесь, однако, начинаются проблемы: почему все предпринятые до сих попытки сделать это, реализовать утопический потенциал, внутренне присущий исторической ситуации, заканчивались катастрофой?

На этом же уровне мы можем заметить и ошибку Маркса. Он осознавал, как капитализм высвобождает головокружительную динамику самостимулируемой производительности, что подтверждается его восхищенным описанием того, как в капитализме «все, на что можно опереться, растворяется в воздухе» и как капитализм вызывает величайшие трансформации в истории человечества. Он также ясно понимал, что эта капиталистическая динамика усиливается ее собственным внутренним препятствием или антагонизмом, что крайним пределом капитализма (его самоподпитывающейся производительности) является сам Капитал – непрерывное капиталистическое развитие и революционизирование его собственных материальных условий, сумасшедший танец его безусловной спирали производительности. В конечном счете капитал занят не чем иным, как отчаянным бегством вперед в попытке избежать своего имманентного подрывного противоречия. Фундаментальной ошибкой Маркса было заключить из этого, что возможен новый, более высокий социальный порядок (коммунизм), который не только сохранит, но даже значительно усилит и фактически полностью раскроет потенциал самораскручивающейся спирали производительности, которая при капитализме – из-за присущего ему препятствия (противоречия) – снова и снова сдерживается разрушительными для социума экономическими кризисами.

Короче говоря, Маркс упускал из виду, что (если выражаться стандартными терминами Деррида) это имманентное препятствие/антагонизм как «условие невозможности» полного раскрытия производительных сил одновременно является его «условием возможности»: если мы упраздним препятствие, имманентное противоречие капитализма, то мы не получим полностью раскрытого стремления к производительности, наконец-то избавленного от препятствия, а потеряем ту самую производительность, которая создавалась и одновременно сдерживалась капитализмом. Если мы убираем препятствие, то рассеивается сам потенциал, сдерживаемый этим препятствием (чем и обусловлена критика Маркса Лаканом, который делает упор на неоднозначном пересечении прибавочной стоимости и прибавочного наслаждения). Поэтому критики коммунизма были в некотором смысле правы, когда утверждали, что марксистский коммунизм – неосуществимая фантазия. Однако они не понимали, что марксистский коммунизм, эта идея общества с полностью высвобожденной производительностью вне рамок Капитала, была фантазией, внутренне присущей самому капитализму, капиталистической имманентной трансгрессией в ее самом чистом виде, строго идеологической фантазией поддержания вектора производительности, порожденной капитализмом, при одновременном избавлении от «препятствий» и антагонизмов, которые были (как показывает печальный опыт «реально существующего капитализма») единственно возможной основой для эффективного материального существования общества с постоянно самостимулируемой производительностью труда. Вот почему революция должна повторяться: только катастрофический опыт может заставить революционного агента осознать роковую ограниченность первой попытки. Маркс (особенно в своих первых текстах) предлагает базовую формулу иллюзии, на которой основано это фатальное ограничение, в серии тезисов с идеей «вместо»: их подразумеваемая (а иногда и явно выраженная) цепь рассуждений начинается с некоего «вместо» (обозначающего предполагаемое «нормальное» положение вещей), а затем описывает отчужденную инверсию этого «нормального» состояния. Вот длинный отрывок из его экономических и философских рукописей 1844 года: