Неприкаянная душа

— Хорошо, я сделаю для вас исключение, чтобы как-то компенсировать нашу неповоротливость в работе, благодаря которой вы побывали в покойницкой маньяка в качестве будущего экземпляра его веселенькой коллекции. Кстати, Экзили тоже скоро предстанет перед судом, — грациозно склоняя голову в поклоне, произнес Дегрэ и вышел из моего номера.

Бренвилье сидела в своей камере на древнем грязном тюфяке: она молилась. Наше появление, казалось, не удивило приговоренную: взметнулись брови, но опустились глаза на старый, потрепанный молитвенник.

— Простите за назойливость, маркиза, мне захотелось увидеть вас еще раз, — чувствуя себя виновницей создавшейся трагической ситуации, прошептала я.

— Зачем? — сквозь зубы процедила она. — Впрочем, я дам вам аудиенцию, но без Дегрэ.

— Почему вы хотели убить меня? — простучала зубами я, когда сержант вышел.

— Свидетелей обычно убивают, мадемуазель, — отрешенно заявила осужденная.

— Но я не причинила вам зла, — покачала головой я.

— Вы могли мне его причинить, — повернулась ко мне всем телом надменная аристократка.

— Что породило в вас жестокость, благодаря которой вы хладнокровно сеяли вокруг себя смерть? — как можно мягче осведомилась я.

— Зависть, мадемуазель, которая не давала мне покоя ни ночью, ни днем, — с ненавистью усмехнулась маркиза.

— Но вы красивы, богаты, у вас был любящий муж. Что же еще надо женщине для счастья? — удивилась я.

— Любви короля, сударыня, — сверкнула гневными очами ревнивица. — И везения. Такого же, как у моей подруги.

— Кто ваша подруга? — внезапно вспоминая предсмертные речи Жанны, с дрожью в голосе спросила я.

— Атенаиса де Монтеспан, — всматриваясь в меня, словно видит впервые, вскричала отцеубийца. — Впрочем, зачем я вам говорю все это? Той, которая порождает любовь в сердцах всех мужчин, едва взглянувших на нее, не понять великую завистницу.

— Это я порождаю любовь? — невольно ахнула я. — Как вы не правы, Мария.

— В вас влюбился даже великий Экзили, — продолжала кричать осужденная.

— Ничего себе, влюбился, — с сарказмом хмыкнула я. — Он хотел убить меня!

— Умереть во имя любви — счастье! — торжественно провозгласила Бренвилье.

— Смерть не может быть благом, по крайней мере, для того, кто лишил ближнего своего жизни, — не согласилась с ней я. — Да и для самой жертвы тоже. Она не имеет права подняться к Господу, а мечется среди таких же несчастных душ над землей, которая отвергла ее, а то и опускается в Ад.

— Глупости, после кончины труп ожидает забвение, — сморщила красивый носик Мария.

— Вы не верите в Бога? — поразилась я. — Но я видела в ваших руках молитвенник.

— Привычка, — швырнула в сторону книгу женщина. — Несчастливый человек хватается за соломинку, пытаясь внушить себе, что когда-нибудь ему станет хорошо.

— Вы никогда не были счастливы? — с жалостью поинтересовалась я.

— Только один-единственный раз, — неожиданно рассмеялась безумная. — Тогда, когда король поменял мою везучую подругу на Франсуазу де Монтенон.

Да, что-то такое, прочитанное запоем в любимых книгах, я помнила.

— Неужели зависть — более важное в вашем понимании чувство, чем любовь, дружба, сострадание? — продолжала допытываться я.

— Любви, дружбы, сострадания не существует, — авторитетно заявила маркиза. — Вы видели, как меня дружно предавали те, кто совсем недавно клялся в вечном обожании? Русская княгиня одна не выдала бедную женщину.

— Вы переступили черту, которая отделила вас от общества, Мария, — с благодарностью улыбнулась я. — Кстати, у меня тоже был враг, маскирующийся под друга. У всех есть недруги, но у меня особенный случай.

— Какой? — ожила собеседница.

— Завистницей была моя любимая сестренка, — после небольшой паузы произнесла я.

— Расскажите, — быстро проговорила Бренвилье.

И тогда, присев на грязный тюфяк, я поведала пленнице все, опустив самую малость: близкие контакты с потусторонними силами. Преступница слушала очень внимательно, изредка ахала и широко раскрывала огромные черные глаза.

— Кажется, я поняла психологию жертвы, — отчаянно краснея, призналась осужденная, — но Атенаиса не такая, как вы. Она — честолюбивая, хитрая, жестокая. Она хладнокровно увела Людовика от верной Луизы Лавальер, растоптала ее искренние чувства.

— Атенаиса согрешила и поплатилась за свой грех, — положив ладонь на руку несчастной, тихо промолвила я. — Зачем же вам было брать на себя функции Господа Бога?

Маркиза задумалась. Молча наблюдала я за той, которую приговорили к смертной казни. Ни тени страха не было в ее прекрасном лице, только мысли бороздили гладкий лоб, да недобрая улыбка кривила нежные губы.

— Мы слишком поздно встретились с вами, — неожиданно вздохнула Мария. — Но спасибо, что вы пришли ко мне. Выполните последнюю просьбу горемычной: будьте рядом, когда меня станут казнить.