Неприличное предложение

Он задумался. Нет, не так: он, сука, ещё и задумался!

У меня, по его мнению, резиновая самооценка? Которая всё вытерпит? Вот козёл!

— Знаешь, что?.. — набрала я воздуха в грудь.

Но он, падла, засунул руки в карманы и приподнял плечи.

— Давай дружить, а? — как ни в чём ни бывало склонил он голову на бок.

О, да! Ещё одного друга мне прямо остро не хватало.

Вот прямо в данный момент я вообще друг всем.

— Зачем? — усмехнулась я, скользнув взглядом по его ширинке. — Будешь лайкать мои фоточки?

Он покачал головой:

— Не смотри на меня так.

— Как?!

— Я не герой твоего романа, Ян. Я трахаю и забываю — так это происходит в моём кино. Не надо пялиться на мой пах и дышать так, словно тебя слегка придушили. Что бы ты там себе ни придумала, домика у моря, двух собак и кучи детишек в финале фильма у нас с тобой не будет.

Вот гад! Хорошо, что я до детишек не дошла. Остановилась на трусах.

Он улыбнулся, словно всё это было написано у меня на лбу. А прикидывался, что читать по лицу не умеет.

Но он совсем меня не знал.

— Знаешь, что?.. — повторила я и гаденько улыбнулась. — А не пошёл бы ты, Гриша! И знаешь куда? В салон. На! — вручила я ему карточку. — Отбели задницу и пусть Прегер тебя в неё трахнет, — взмахнула рукой, показывая на выход. — Он сказал, что настаивать не будет, если я не приду. И тебе не советую больше появляться в зоне моей видимости.

— М-м-м, — промычал этот мудак. — А то что? Сдашь меня ему?

— Хорошая мысль. Буду её думать, если ещё раз тебя увижу.

Он улыбнулся, конечно, неотразимо, и протянул свою визитку, положив её на тумбочку у входа вместе с карточкой.

— Это на случай, если захочешь со мной встретиться.

— Интересно, это в каком же страшном сне? Или кине?

— Ну, может, оно не такое уж и страшное, — кокетливо пожал он плечами, а потом стал серьёзен: — Хочу, чтобы ты знала: я Платону не враг. Да и тебе тоже. Как ты сказала, зовут того козла, что чуть не сунул в тебя свой хер?

— Серьёзно? — хмыкнула я.

— Вспомнил: Артур! — он подмигнул. — Звони, если что.

И закрыл за собой дверь с той стороны.

Я слушала его шаги, пока они не стихли.

Святые глобусы! Если что, что?! Да идите вы все уже!

Отряхнула руки, словно, они ещё были в грязи.

И успела расшнуровать только один кроссовок с твёрдым намерением начать новую старую бедную жизнь с генеральной уборки, как дверь снова открылась.

— Представляешь, Свет, — начала было я и осеклась.

У неё было такое лицо — краше в гроб кладут.

Она присела на край табуретки, так и стоящей посреди комнаты, прижимая к себе руки.

— Костя?.. Что?.. Света, да говори ты уже! — взмолилась я.

— Вот, — она достала из-за пазухи что-то плотно завёрнутое в пакет и протянула.

Я поняла, что это, едва свёрток оказался у меня в руках.

И куда делся злополучный вексель — тоже…

Глава 12. Яна

— Что ты наделала?! — в ужасе разматывала я целлофан.

Сука! Блядь! Что ты наделала, Светка!

— Это всего семьсот тысяч, Ян, — как бы ни звучал её голос, я слышала одно: вы приговорены к смертной казни. — Я верну тебе все до копейки, клянусь! И клянусь, я хотела взять кредит. Я не хотела обналичивать вексель, на всякий случай взяла, вытащила из твоей сумки. Но кредит мне не одобрили, а выхода у меня не было.

— Выхода? — качала я головой, не веря ни своим ушам, ни глазам: в руках у меня была банковская пачка «500 000 рублей» и ещё бумажки номиналом по пять тысяч. До того я и не задумывалась как ничтожно выглядят в руках такие большие деньги.

Светка достала телефон, ткнула в него и развернула ко мне экраном.

Я вздрогнула, увидев окровавленное Костино лицо.

Разбитыми опухшими губами, глядя в экран одним глазом — второй заплыл — он умолял Свету достать денег. Я придержала телефон — её рука тряслась.

«Малыш, умоляю! Мне пиздец, если до завтра ты не найдёшь двести тысяч», — шепелявил он. Видимо, зубы ему тоже выбили.

Я покрылась мурашками с ног до головы. Тошнота подступила к горлу. Я сглотнула, дослушав до конца. И когда перевела глаза на Светку, тогда только поняла, что её трясёт. Бьёт крупной дрожью. И она едва держится на ногах.

— Ну-ка давай-ка, раздевайся, — потянула я замок её куртки. Помогла снять кроссовки. — Раздевайся и ложись. Забирайся под одеяло. Заварю тебе чай. Хочешь ромашку или мяту?

— Хочу заварку, — прохрипела она.

Она словно промёрзла до костей как кусок мяса, у неё даже руки с трудом гнулись, пока я помогала ей натянуть тёплый халат и укладывала в постель. Но она дрожала и под одеялом.

— Будет тебе заварка. А пока, знаешь, что, — хлопала я дверцами тумбочек, вспоминая, где же у нас валокордин.

В своей тумбочке и нашла. В нашей жизни без успокаивающих никак.

Накапала капель пятьдесят.

— Пей!

— Фу! — скривилась Светка.

— Не нюхай, а пей! И сразу запивай! — командовала я, держа в руках две кружки: с лекарством и с водой.

Накрыла Кантимирову вторым одеялом. И пошла на кухню вскипятить чайник.

Из головы словно вакуумом высосали все мысли — такая там была пустота, что мне даже нечего было сказать. Но потом, отпаивая Светку чаем, я пришла в себя.

Господи, бедная девочка!