Непримиримость

— У меня есть только одна его фотография Давняя когда он в начале девяностых годов служил адъютантом при Самарском жандармском управлении. Усы у него были стрельчатые, бородка клинышком, волос кучерявый, шатен, весьма привлекателен…

Поднявшись, Рыдз сказал?

— Человек, который к вам придет, живет под чужим именем. Его зовут Федор Мокеевич. Это псевдоним. Когда соблаговолите его принять?

— Давайте завтра, часов в девять, я птица ранняя.

— Ему далеко добираться, живет в пригороде. Если разрешите, он будет в одиннадцать тридцать.

О «пригороде» сказал неспроста; Владимир Львович — человек увлекающийся, Монмартр в Париже один, а пригородов много, страховка не помешает.

3

— Владимир Львович? — осведомился Турчанинов, разглядывая Бурцева.

— Именно так. С кем имею честь"?

— Я Федор Мокеевич.

— Кто?

— Вчера вам говорили обо мне. Вы назначили встречу на одиннадцать тридцать.

Бурцев посторонился, пропуская гостя в квартиру.

— Да, да, верно. Прошу.

Вчера вечером Турчанинов спустился квартирою ниже, там жили две проститутки, Мадлен и Мари (перекрытия потолка слабенькие, все слышно, гостей у девушек не было), попросил утюг с угольями Мадлен вызвалась погладить ему пиджак и брюки «Я же работала прачкой, все сделаю вмиг». Турчанинов поблагодарил, ответив, что стеснен в средствах, лучше уж сам. «С соседей не берем, — расхохоталась Мари, — даже за любовь не берем с соседей» Поэтому к Бурцеву пришел выутюженный, в свежей сорочке и галстуке, военная косточка, привычка — вторая натура.

— Нуте-с, Федор Мокеевич, с чем пожаловали?

Турчанинов усмехнулся.

— С головою, Владимир Львович. В коей есть информация, которая может помочь вашей борьбе с провокацией.

— Ага. Ну, что ж Вы с Бакаем и Меньшиковым знакомы?

— Шапочно. Они были в Петербурге, а я служил в Привисленском крае.

— Вы в розыскных списках девятьсот седьмого года?

— Да.

— Так что ж вы и ваши польские друзья от меня конспирируете, милостивый государь?! Вы Андрей Егорович Турчанинов, адъютант при бывшем начальнике варшавской охраны полковнике Глазове, а затем какое-то время при Попове, до того, как он был казнен. Из привисленских только один вы и значитесь в списках.

Турчанинов вздохнул.

— Ну, и слава богу… Сразу легче стало с вами говорить.

— К ликвидации Попова имеете отношение?

— Да.

— Чем вам это грозит?

— Если докажут, — расстрелом.

— Тогда вернемся к Федору Мокеевичу, дело нешуточное… Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к тем материалам, которые мне передали Бакай и Меньшиков?

— Положительно. Вы базировались на их показаниях, когда разоблачили Жуженко?

— На их тоже.

— А показания об Азефе они вам давали?

— Да.

— У нас в варшавской охран…ке… об Азефе вообще ничего не было известною

— Это и понятно… Агент такого уровня действует под руководством непосредственно главного шефа. В России никогда тайн не было, на язык горазды.

— Потому что никогда не было свободной печати.

Бурцев удивился:

— Не вижу связи…

— Прямая связь, — возразил Турчанинов. — Поскольку все везде закрыто, люди стремятся утвердить себя причастностью к секретам — проявление обычного человеческого самолюбия, форма самовыявления.

— Занятно, — откликнулся Бурцев, оглядев Турчанинова еще раз, глаза его потеплели, прежней настороженности в них не было. — Вы оригинально мыслите. Скажите-ка, а вы с Герасимовым встречались?

— Дважды.

— Где?

— В северной столице. Был командирован за дополнительными материалами по государственной преступнице Розалии Люксембург, когда она была схвачена в Варшаве.

— Опишите-ка мне его, пожалуйста.

— Извольте. Высокого роста, шатен с легкой проседью, усы подбривает, чтобы повторяли форму рта, губы чувственные, полные, нос прямой, особых примет на лице нет. Во время выездов на конспиративные встречи и самоличного наблюдения за интересующими его персонами имитировал хромоту…

— Сходится, — Бурцев даже в ладони хлопнул (пальцы длинные, как у пианиста). — Он хромал и на процессе против социал-демократических депутатов, когда вторую Думу разогнали!

— Меня уполномочили попросить вас, Владимир Львович, если почтете возможным, передать раннюю фотографическую карточку Герасимова, поры его службы в Самаре.

— Передать не передам, а вот сходить в мастерскую портретов мсье Жаклюзо — можем. Если хорошо оплатите, он сделает копию в два дня, работает виртуозно.

4