Непримкнувший. Воспоминания

Я не проверял этого факта и не знаю, правда ли это, было ли действительно такое постановление, которым должны были руководствоваться все партийные организации, органы печати и отдельные коммунисты. Но что вскоре после смерти Ленина постепенно сложились именно такие порядки и нормы, ставшие законом, – это общеизвестно. И такие нормы широко распространились на определенный круг людей по горизонтали и вертикали.

Официально действующим был лозунг: «Критика невзирая на лица». В Уставе партии разных лет было записано право каждого члена партии «критиковать на партийных собраниях, конференциях, съездах, пленумах комитетов любого коммуниста, независимо от занимаемого им поста». За зажим критики установлена была строгая партийная ответственность вплоть до исключения из партии.

Фактически же после смерти Ленина никакой съезд партии, никакая группа коммунистов, никакой орган печати не могли позволить себе подвергнуть критике какой-либо документ, или часть документа Политбюро, или Секретариат ЦК, или какого-нибудь члена Политбюро. Это можно было сделать только по инициативе, или с согласия, или по прямому указанию Сталина. Постепенно этот запрет на критику распространился на наркомов, секретарей ЦК компартий республик, крайкомов, обкомов и т. д. Даже при наличии бесспорных доказательств никто не может позволить себе безнаказанно выступить с критикой любого работника, если известно, что «его поддерживают в ЦК». Миллионы и миллионы людей понимали, например, что действия Ежова и его приспешников означают планомерное истребление кадров – цвета нации. Но произнести это вслух было равносильно самоубийству. И Ежов беспрепятственно совершал свои дьявольские таинства, пока волею Сталина гильотина не опустилась на его собственную голову.

Хрущев мастерски использовал и усовершенствовал сложившуюся систему подбора и расстановки кадров. Прошло несколько лет после избрания его Первым секретарем ЦК, и в органах партийного руководства и государственного управления в центре и на местах оказались более чем в достатке «хрущевские кадры».

Было бы неправильно давать им в целом отрицательную оценку. Среди выдвиженцев этих лет было немало старых и молодых неиспорченных людей, со здравыми взглядами на жизнь, которые успешно вели порученные дела. Но на важнейших участках в большинстве своем оказались именно те, кого в народе стали именовать «хрущевцами»: люди, как правило, малокультурные, невежественные, высокомерные. Страна, народ неуклонно продолжали цивилизоваться. А идейно-теоретический и деловой уровень и нравственный облик кадров, причастных к управлению страной, по сравнению с прошлым снижался, ибо подбор и расстановка людей производились по образу и подобию, по вкусам и прихотям Хрущева.

Зная великолепно все передачи, шестеренки и винтики механизма нашей критики и самокритики, Хрущев постоянно использовал его для закрепления своей личной власти, не гнушаясь никакой неправдой. И он был абсолютно нетерпим к любому замечанию в свой адрес или в адрес его подопечных: такой критик немедленно терял свой пост и отсылался в провинцию, на заграничную работу или отправлялся на пенсию; сажать таких в тюрьму Хрущев уже был не в состоянии, ибо, критикуя Сталина, он надел на себя мантию блюстителя законности и саморазоблачиться уже не мог.

Выдвинутые Хрущевым кадры – все эти аджубеи, ильичевы, сатюковы, пономаревы – безоговорочно поддерживали его, когда он затевал самые невероятные реформы. Трагические годы хрущевского единовластия они провозглашали «великим десятилетием». Они остервенело шельмовали всякого, кто поднимал голос против хрущевских безумств. И они, конечно, отвернулись от него и громче всех крикунов начали проклинать его, как только стало ясно, что дни Хрущева сочтены.

Важнейшим резервуаром кадров для работы во всесоюзном масштабе и для других республик Н. Хрущев считал Украину. И это вполне естественно. Республика с более чем 40-миллионным населением, могучей и первоклассной промышленностью, разносторонне развитым сельским хозяйством. Республика, располагающая богатейшими кадрами организаторов, технической, художественной интеллигенции, агрономов, учителей, врачей.

Со студенческих времен я был на Украине не раз. В годы войны я прошел с боями в составе 4-й гвардейской армии чуть ли не через всю Украину: от Белгорода на Ахырск – Котельву – Полтаву – Кременчуг – Корсунь-Шевченковский – Умань – Рыбницу – Кишинев. Покоряюще красива земля Украины: ее бескрайние поля, ее голубые реки, ее плодоносные сады. Несметны богатства Украины, созданные руками человека, благозвучней многострунной лиры язык Украины, говор народный, особенно полтавский, ее серебряные песни.

Но самый глубокий след оставили в моей душе люди Украины: красивые от природы, с открытыми душами, многогранно одаренные и беспредельно доброжелательные.