Непримкнувший. Воспоминания

Действительно, И.В. Курчатов был лицом сверхзасекреченным.

До августа 1945 г., пока над Хиросимой и Нагасаки не взорвалось оружие чудовищной разрушительной силы, мы, советские ученые, не имевшие к этому делу прямого отношения, мало что знали об атомной проблематике. Даже в кругах Академии наук СССР было широко распространено мнение, что работа в области ядерной физики бесперспективна, так как для осуществления ядерных превращений нужно затратить больше энергии, чем будет получено освобожденной энергии.

В Соединенных Штатах Америки все работы в области атомной энергии велись в обстановке строжайшей тайны. Только постепенно просачивались сведения, как бежавшие от фашизма гениальный физик и мыслитель Альберт Эйнштейн, итальянский физик-ядерщик Э. Ферми, патриарх атомной физики датчанин Нильс Бор, ученые-физики эмигранты Э. Сегре, Л. Сциллард и другие зачинали это дело в США. Как А. Эйнштейн от имени группы ученых-физиков убедил президента Ф. Рузвельта поставить в США широкие исследования в области ядерной физики, имея в виду их военное значение. Как в фашистской Германии велись подготовительные работы для осуществления цепной реакции в расчете на использование отечественного урана и норвежской тяжелой воды и как американская авиация, на основе данных английской разведки, разбомбила транспорт с норвежской тяжелой водой, накопленной за два года, и расстроила тем самым немецкие планы создания атомного реактора. Как на исходе 1942 г. Э. Ферми добился цепной реакции на ураново-графитной основе и в уединенном Лос-Аламосе штата Нью-Мексико начал развертываться американский центр исследований в области физики атомного ядра и ядерного оружия. Как была создана и испытана первая американская атомная бомба.

О наших же работах в области ядерной энергии вообще никто не произносил ни слова. Лишь в кругу близко стоящих к правительственным сферам таинственно называлось имя Курчатова как главного теоретика и организатора этих работ.

Лишь много позже стало известным, что выдающийся советский ученый и организатор И.В. Курчатов уже весной 1939 г. поставил вопрос перед правительством о возможном оборонном значении работ по осуществлению самоподдерживающейся ядерной цепной реакции, имея в виду лихорадочные попытки фашистской Германии создать ядерное оружие. Как впоследствии писал академик А.П. Александров, уже тогда оценивалось, что деление одного килограмма урана вызовет выделение энергии, равной взрыву 20 тысяч тонн тола.

И вот, преодолевая величайшие трудности, под руководством Игоря Васильевича Курчатова коллектив советских ученых – физиков, химиков, металлургов, инженеров, рабочих проник в тайну производства плутония – ядерной взрывчатки. Первый советский экспериментальный атомный реактор на ураново-графитовой основе 25 декабря 1946 г. был пущен. А в 1949 г. Советский Союз, опрокинув все пессимистические прогнозы американцев, произвел испытание атомного оружия. Это знаменовало собой конец монополии США на ядерное оружие, со всеми вытекающими отсюда последствиями на мировой арене.

И вот я сижу рядом с Игорем Васильевичем, смотрю на него и думаю: в какие же тайны материи проник мозг этого человека. Какие исполинские силы Вселенной обуздали эти руки.

В последующие годы я неоднократно слушал сообщения Курчатова в высших органах власти.

Павел Петрович Бажов, с добрыми, ласковыми глазами, чем-то напоминающий рождественского Деда Мороза, обольщает нас рассказами о сказочных красотах Урала.

Работа же сессии шла «нормально» – как работа всех предыдущих и последующих сессий Верховного Совета.

Без каких-либо вопросов и обсуждений на заседаниях палат единогласно принимались заготовленные предложения о председателях и заместителях председателей Совета Союза и Совета Национальностей, о порядке дня сессии, о составе постоянных комиссий законодательных предложений, бюджетной и по иностранным делам. В последующие годы было прибавлено еще несколько комиссий (экономическая, по науке и культуре). Но все знают, что комиссии эти никакой роли в жизни государства не играют, и чаще всего не работают вообще, хотя могли бы быть очень важными инструментами советской парламентской демократии.

Дальше обычно заслушиваются доклады о государственном бюджете и народно-хозяйственном плане на предстоящий год. По этим докладам в течение нескольких дней в обеих палатах ведутся прения. Но эти прения на 9/10 никакой связи с содержанием докладов не имеют. Депутаты, которым предназначено выступать, прибывают на сессии с заранее подготовленным текстом, который во всех случаях представляет собой самоотчет или сообщение о положении дел (или выполнении плана) в данной республике, области, на предприятии, в колхозе, отрасли культуры. На проектировку бюджета или плана ход прений никакого влияния не оказывает, хотя иногда ради декорума по окончании прений и «подкидывается» какая-то сумма на такой-то объект, упомянутый в прениях.