Непринятый финал (СИ)

Вместо брони - раздельный купальник и парео, повязанное на бедра. Полупрозрачная ткань прикрывала ноги, делая их очертания еще более соблазнительными. Одну из лодыжек украшал браслет из нанизанных на нитку ракушек. Ещё два охватывали запястье – у нее всегда были такие тонкие запястья… - один тоже состоял из раковин, а второй – тонкий обруч из перевитых стальных и серебряных нитей – был родом с Палавена. Гаррус купил его в первый же день, как вернулся на родную планету и постоянно носил с собой, надеясь, что однажды будет возможность передать его ей. Это украшение было с ним, когда он пытался доказать Иерархии, что Жнецы – отнюдь не бред человеческого СПЕКТРа; и в те суматошные дни, которые они проводили, пытаясь приготовиться к приходу чудовищ из глубокого космоса; и позже – на Менае, когда в небесах висели зловещие силуэты этих самых чудовищ, а Палавен погибал в огне.

Гаррус надел этот браслет на её руку там же, где начался их безумный, такой странный роман – в помещении главной батареи. Он помнил, как алые блики освещения играли на металле. Прямо как сейчас. Шепард тогда улыбнулась немного растерянно и смущенно, будто не знала, что делать с подарком, а Гаррус задался вопросом, когда она последний раз получала подарки? И получала ли вообще, или роль преданного солдата Альянса требовала в жертву и эту часть обычной жизни?

Будто почувствовав, на что обращено его внимание, женщина за стойкой оставила в покое соломинку и провела пальцами по металлическим лентам браслета. Сталь и серебро. Палавен называли миром стали и серебра, и Гаррус хотел, чтобы частица его родного мира была с ней. Он считал, что при всех видовых и культурных отличиях, Шепард многое роднит с Палавеном. Крепкая, как сталь. Наделенная истинным благородством словно серебро. Твердая, решительная и сильная, порой – хладнокровная, порой безжалостная, как остро отточенное лезвие. А под всем этим – как под турианскими пластинами и жесткой кожей – неукротимый огонь, горячее упрямство и страсть, находящая тысячи воплощений.

В груди Гарруса заклокотал то ли рык, то ли вой. Он поднял руку, силясь дотянуться…. Она была так близко! Всего два-три шага, но он не мог сделать их. Здесь у него не было ни ног, ни рук, ни голоса, чтобы закричать и окликнуть, чтобы рявкнуть: «вернись!» тем же бескомпромиссным тоном, который он использовал на миссиях, когда замечал угрозу для неё и мог лишь предупредить. Почему голоса нет сейчас, когда он так нужен, чтобы позвать её назад… или чтобы умолять её хотя бы обернуться и посмотреть на него. Хотя бы еще один раз.

Она была в двух шагах. Всего-навсего в двух шагах… так близко, что он видел, как знаки синтеза пробегают по её коже зелеными искрами. Ветер ворошил волосы, в которые нестерпимо хотелось запустить пальцы, и Гаррус был готов разорвать того, кто разбудил его, ведь в последний момент ускользающего сна, ему показалось, что Шепард приподняла голову и чуть напряглась, как порой делала, почувствовав на себе чей-то взгляд. Быть может, она всё же повернулась бы…?

Но протяжный телефонный звонок не позволил турианцу это выяснить. Гаррус, выплеснув на неизвестного абонента поток отборнейшей брани, активировал инструметрон и сунул наушник в ухо. Раздался до отвращения бодрый женский голос, от чего желание убивать только возросло.

— Офицер Вакариан, доброе утро. Будьте добры, зайдите сегодня до обеда в управление вместе с доктором Т’Сони.

— За каким чертом? – хрипло осведомился Гаррус, стараясь проморгаться со сна. Алкоголь, которым они с Лиарой обильно запили вчерашний день, казалось, заставил голову распухнуть и отбивал в висках мерные барабанные ритмы. Привычно, но от того ничуть не менее отвратительно.

— С вами хочет поговорить уполномоченный по размещению уцелевших, насчет детей, которых вы спасли, - доброжелательно ответила безымянная женщина. – А доктор Т’Сони должна осмотреть протеанский артефакт, который они нашли.

— Протеанский артефакт? – Гаррус, наконец, смог вытолкнуть раздражающую боль на периферию сознания и сконцентрировался. – Что за артефакт?

— Не знаю, офицер, я его не видела. Приходите. Хорошего вам дня.

Гаррус еще раз сообщил безучастному потолку все, что думает о телефонах, связистах и реальности в целом и стащил себя с кровати. Тело ломило, желудок голодно ныл, а горло скребло характерной жаждой. Комната Лиары была в противоположном конце коридора, а показалось, что на той стороне галактики.

— Эй, Ли, - хрипло позвал Гаррус, пару раз шарахнув в дверь кулаком и явно не рассчитав силу, - просыпайся, хренов долг зовет.

В ответ из темных недр комнаты раздалось нечленораздельное бормотание и лепет Глифа о предпочтительной продолжительности сна, который Гаррус проигнорировал.

— Ли, просыпайся, - проворчал турианец, входя в комнату.

Под ногу подвернулся какой-то ящик, его угол как назло попал ровно в сочленение пластин, заставив Гарруса зашипеть от боли и зло пнуть дрянную коробку. Послышался грохот. Потом – стон Лиары, она накрыла голову подушкой и свернулась клубочком под одеялом.