Непристойная рукопись

Девица зарделась и с готовностью поднялась из-за стола. Но Бланшар не собирался покидать гостиную, его одолело странное желание почувствовать себя свободным от всяких условностей, побороть собственную застенчивость и стыдливость, словно бросая вызов воспитанию и негласным нормам поведения. Но служанка, хоть и не была невинной девушкой, никак не могла заставить себя пойти на уступки, и если поначалу она мягко упрашивала подняться в спальню, то потом и вовсе начала вырываться из объятий любовника.

– Да отпусти меня! Слышишь, отпусти, – задыхаясь, твердила Вероник. – Не могу я быть здесь, да и светло как днём, давай хотя бы погасим свечи!

Но Эжен не собирался отступать от задуманного и стал проявлять грубость, пытаясь добиться желаемого хотя бы силой. В итоге любовники разругались в пух и прах, и праздничный вечер был окончательно испорчен. Девушка, всхлипывая, направилась в кухню мыть посуду, а взбешённый Бланшар, состроив обиженную гримасу, покинул дом, громко хлопнув дверью. Как только он оказался на улице, хорошее расположение духа вновь вернулось к нему. И, сунув руку в карман пальто, где лежали деньги, приготовленные на расходы по хозяйству, он ухмыльнулся и свернул в переулок, где в скудном свете одинокого фонаря прогуливались девицы. Эжен медленно прошёлся из конца в конец, бросая оценивающие взгляды. Ему нравилось, что потаскушки смотрят на него с надеждой, стараясь выпрямить спину, чтобы ткань безвкусного кричащего туалета туже облегала грудь. Наконец, он остановился напротив девушки с забавными рыжими кудряшками кокетливо торчащими из-под поношенной шляпки. Она показалась Бланшару довольно хорошенькой и совсем юной. Не произнеся ни слова, молодой человек согнул руку и потаскушка ловко просунула свою.

– Сколько? – без всякого вступления спросил молодой человек.

– Три франка, – ответила она, теснее прижимаясь к спутнику. – И полфранка за комнату.

– Хм, годится, – кивнул Эжен.

Оказавшись в номере дешёвой гостиницы, он, наконец, как следует разглядел девушку. Она и впрямь была довольно миловидной. Лицо не успело поблекнуть, и лёгкая, словно пыльца, россыпь веснушек на скулах и чуть вздёрнутый изящный нос придавали её облику задорное выражение. Конечно, сама обстановка затрапезной комнаты не слишком воодушевляла Эжена, но желание заставило закрыть на жалкий антураж глаза.

– Как тебя зовут? – снимая шляпу спросил он.

– Маргарита, сударь, – бросила девушка, развязывая тесёмки на юбке. – Вы погасите свечу?

– Нет.

– Как угодно, – равнодушно пожала плечами потаскушка. Она застыла перед Бланшаром в одной сорочке, сомнительной свежести. Опустив руки и не выражая никакого интереса.

Эжен заметил, что кожа у неё тонкая и нежная, а распущенные рыжие волосы, свободно спадавшие на спину и плечи, при отблесках пламени принимают красноватый оттенок. Он снял сюртук и сел на край кровати, покрытой полинявшим от частой стирки покрывалом. Девушка направилась к нему и уже совсем собралась улечься, как Бланшар схватил её за руку.

– Не так, – отрывисто бросил он.

Девица удивлённо приподняла бровь.

– Я хочу, чтобы ты ласкала меня губами, – произнёс он, обмирая от собственной лихости.

– Тогда вам придётся добавить ещё один франк, – без смущения ответила она.

– Хорошо, – внезапно охрипшим голосом сказал молодой человек и закрыл глаза. Но когда потаскушка опустилась перед ним на колени и обхватила руками за бёдра, Эжен вздрогнул. Неведомое прежде ощущение едва не заставило его лишиться чувств. Неимоверным усилием воли он заставил себя раскрыть глаза, словно скряга, что боится упустить хотя бы каплю удовольствия щедро оплаченной услуги. Бланшар изнемогал от нахлынувшего наслаждения. Ему казалось, что возбуждение попросту разорвёт его на куски. Во рту пересохло, он через силу втягивал воздух сквозь плотно сжатые зубы. Ах, чёртова шлюха, она точно решила его убить! Сердце колотится почти у самого горла, заставляя его издавать глухой и протяжный стон. Начисто утратив возможность ясно мыслить, Эжен сжал голову девицы руками, в желании оттолкнуть от себя, или напротив, сильнее прижать к своему телу. И вдруг она резко отпрянула, а худощавое тело молодого человека содрогнулось в сладчайшей конвульсии, заставив вскрикнуть в полный голос. Он опрокинулся навзничь и тяжело дышал широко открытым ртом, чувствуя, как мышцы живота продолжают сжиматься, словно выталкивая последние капли удовольствия.

Голова кружилась, влажную от пота грудь пробирал легкий холодок. Эжен медленно выпрямился и взглянул на девицу, продолжавшую сидеть на полу.

– Ну и дела, сударь, – протянула Маргарита, утирая шею и грудь углом простыни. – Я едва не задохнулась, к тому же вы угодили мне прямо в лицо. Стоило бы взять с вас на два франка больше.

Эжен ощупью нашёл валявшееся в углу постели пальто и, вынув деньги, не глядя бросил потаскушке.