Неприступный герцог

– Благодарю вас, Морини. А где джентльмены и леди Морли? – Лилибет задала вопрос с таким безразличием, будто не знала, что джентльмены и леди никогда не завтракают вместе, редко собираются за ленчем, а обедают вместе лишь потому, что подавать обед два раза весьма затруднительно.

Синьора Морини шагнула вперед, не удостоив Абигайль взглядом. Это не было удивительно. Она на протяжении нескольких недель пыталась поговорить с темноволосой экономкой замка наедине, но все тщетно. Каждый раз, когда Абигайль заглядывала на кухню, Морини ускользала прочь под каким-либо благовидным предлогом. Только юбки шуршали, да аромат свежеиспеченного хлеба плыл в воздухе. Совсем как бесплотный дух, с обидой думала Абигайль. Да, она действительно немного обижалась на экономку, ибо никто другой в замке не смог бы поговорить с дýхами.

Вот и теперь все вежливое внимание синьоры Морини было направлено на Лилибет. Она поставила рядом с тарелкой графини блюдо со свежими гренками, наклонила чайник над ее пустой чашкой и произнесла вполголоса:

– Синьор Берк и синьор Пенхэллоу позавтракали час назад. А вот герцога я не видела.

Абигайль положила вилку. Хватит с нее.

– Морини, – громко обратилась она к экономке, – мне очень хотелось бы поговорить с вами о призраках. Это возможно?

Рука синьоры Морини замерла.

– Морини! Чай! – воскликнула Лилибет.

Экономка вовремя спохватилась. Она с минуту стояла, сжимая чайник обеими руками, а потом наконец подняла глаза на Абигайль. Взгляд оказался коротким, точно вспышка молнии, а потом ее внимание вновь сосредоточилось на Лилибет.

Абигайль была благодарна даже за этот мимолетный взгляд, ибо дело, по ее мнению, наконец-то сдвинулось с мертвой точки.

– Призраки? – удивилась экономка. – Нет здесь никаких призраков.

Абигайль улыбнулась:

– Так, может, что-то другое? Потому что мне кажется, сам воздух в замке наполнен мистикой.

– Ничего подобного, синьорина. Это всего лишь ветер гуляет по потемневшим от старости стенам. Хотите еще чаю? – Она протянула чайник, и на этот раз ее устремленный на Абигайль взгляд был полон решимости и какого-то скрытого смысла.

Абигайль постучала пальцем по столу и выдержала взгляд синьоры Морини. Однако на лице экономки не дрогнул ни единый мускул. Ничего не изменилось и в ее облике. Одежда в порядке, чайник в руках. И все же по шее Абигайль вновь забегали мурашки.

– Я поняла. Да, налейте мне еще чаю. Мне очень нравится, как вы его завариваете.

– А как же призраки? – весело вступил в разговор Филипп, потянувшись за поджаренным хлебом на тарелке матери.

– Не стоит тянуться через весь стол, дорогой. Морини сказала, что в замке нет никаких призраков. – Лилибет взяла хлеб, густо намазала его маслом и положила на тарелку мальчику.

– Никаких призраков, – сказала синьора Морини, бросила еще один взгляд на Абигайль и вышла из столовой.

Утопающий в тени коридор за дверью казался полным тайн.

– Конечно же, она лжет, – заявила Абигайль. – Вы видели, как она на меня посмотрела?

– Глупости. Филипп, ради Бога, не слизывай масло. Это некрасиво.

Абигайль откинулась на спинку стула и постучала пальцем по ободку своей чашки.

– Очень интересно.

– Уверяю тебя, он делает так нечасто и…

– Я не о масле, Лилибет, а о Морини.

– Да что с тобой такое? Неужели ты в самом деле думаешь, будто она что-то скрывает? – Лилибет вытерла руки о накрахмаленную льняную салфетку.

– Конечно, думаю, – кивнула Абигайль, поставила чашку на стол и поднялась со своего места. – И я непременно выясню, что именно.

По возвращении в замок герцог Уоллингфорд понял, что впервые в жизни ему придется расседлать коня без посторонней помощи, и обнаружил, что подобное занятие ему понравилось, хотя, конечно, он никогда не признался бы в этом членам своего клуба.

Ему понравились тихие вздохи, которые издал Люцифер, когда были ослаблены подпруги и седло соскользнуло с его гладкой спины. Понравилось, как переливалась и подрагивала шкура Люцифера, когда он чистил ее щеткой. Понравилась тишина конюшни и запах свежей соломы. А еще ему понравилось выводить коня на выгул, наслаждаться солнцем, чистым прозрачным воздухом, мягкой молодой травой под ногами и ароматами цветов.

– Хорошие у тебя каникулы, да, старина? – сказал Уоллингфорд, запирая калитку загона и опираясь о нее локтями.

Люцифер запрокинул голову и бросился в галоп, озорно лягнув воздух ногами, точно несмышленый жеребенок. Его копыта уверенно стучали по покрытой пылью земле.

Уоллингфорд почувствовал, как его губы непроизвольно растягиваются. Что это? Неужели он улыбнулся?

– Синьор герцог, – раздался дерзкий голос за его спиной.

Уоллингфорд тяжело вздохнул. Недолго же он наслаждался тишиной и спокойствием.

– Что вам нужно, Джакомо? – спросил он, не оборачиваясь.

Люцифер устроился в тени дерева и принялся щипать сочную молодую травку.

– Все дело в женщинах, синьор.

– О Господи, Джакомо! Чем же помешали вам эти бедные создания?

В ответ Джакомо едва не расплакался, его голос был таким жалобным:

– От них одни беды, синьор, одни напасти. А молодая синьорина…

– Замолчите. Не желаю ничего слышать.