Непробиваемый

– Я не стравливала! – инстинктивно вцепилась в его запястье, чтобы даже не думал уходить и выполнять обозначенное. – Я понятия не имела, что вы – братья! Откуда мне было знать? Я даже имени твоего до недавнего времени не знала! Фамилию – тем более, только сейчас узнала!

– О, ну тогда всё замечательно, да? – коротко рассмеялся. – Ты зачем вообще со мной замутила, если замуж за другого собиралась? – повысил голос. – Что это за хренова игра такая?

Тут пришлось дышать.

Как можно глубже.

Размереннее.

Пусть и давалось с трудом.

Пусть хотелось совершенно иного.

Фальшивое.

И да, ненавидь меня.

Это куда лучше, чем то, что может случиться в ином случае…

– Мы поругались. С Игнатом. Тогда. Теперь вот помирились. Собиралась рассказать тебе. Но… Не успела, – отпустила его запястье и развела руками. – Ты расскажешь ему? Расскажешь Игнату? О нас.

Ярослав жёстко улыбнулся. Но голос – тихий, спокойный. Как штиль перед бурей.

– Рассказать – что? Что это именно я трахнул его девственную невесту? Даже не знаю. Сама как считаешь? Стоит мне говорить ему такое? – передёрнул плечами и, наконец, отстранился.

На красивом лице окончательно застыла маска ненависти и брезгливости. В глазах цвета индиго – ни намёка на прежнюю теплоту.

– Ну, и сука же ты, – выдавил он из себя, потянувшись рукой в карман, откуда достал небольшую зелёную коробочку, пихнул мне её в руки и собрался уйти, но на пороге замер. – Держись от меня подальше. Приблизишься – пожалеешь, – добавил, громко хлопнув дверью за собой, оставив меня стоять одну в темноте чужой спальни.

Прошла секунда…

Вторая.

Третья…

Грохот вазы, что я со всей дури швырнула об стену, разбил тишину комнаты на четвёртой.

А внутри футляра и правда оказалось кольцо. Как и обсуждали братья. Невероятно красивое. Куда миниатюрнее того, что было надето на меня Игнатом совсем недавно. Аккуратнее. Из жёлтого золота, с множеством мелких камешков, сверкающих на фоне одного – более крупного изумруда.

Кольцо…

Вот тут мои нервы окончательно сдали. Слёзы покатились градом. Хоть сколько заставляй себя, призывай к равновесию. Не помогает. Ноги – тоже не держат. Не чувствовала их больше. Лишь разбивающее на тысячи осколков боли чистейшее отчаяние. Не спастись. Хоть на стену лезь. Хоть вой. Хоть ори. Хоть с окна выпрыгни. Хоть об землю разбейся. Ничего живого внутри не осталось. Самое худшее: дышать всё равно ещё возможно. И жить с этим. Не избавишься. Будет гореть. В пепел сжигать. А потом снова. И снова. С каждым вздохом.

Глава 16

Ярослав

С каждым новым вдохом в груди жгло так, словно в неё раскалённый железный прут погружали. Всё глубже, медленно проворачивая, без возможности избавиться от него.

Не видеть, не слышать, не знать – это стало моим девизом в последующие дни.

Я даже не помнил, где бывал, с кем, что делал. А делал я много чего. И всё для того, чтобы забыть одну суку с зелёными глазами, которая за какие-то тройку дней умудрилась вывернуть всего меня наизнанку, а после растоптать одним махом.

Можно было бы отомстить ей, рассказав Игнату всю правду… Да что уж там, как хороший брат я обязан был посвятить родственника в случившееся, тем более не с моей подачи, но… не мог. Всему виной – её испуганный взгляд. За который я ненавидел себя ещё больше молчания. Потому что вёлся на него хуже словесных просьб. Даже спустя полторы недели беспробудного пьянства он стоял перед глазами. Смотрел на какую-нибудь девицу, а видел Василису.

Вот что за нахер?

Как можно было так встрять?

И ведь не кто-то другой, а родной брат!

И эта дрянь…

Поиграться решила.

Доигралась.

А актриса она хорошая, надо признать. Так разыграть влюблённость не каждая может. Не зря Жанна намекала мне на её ветренность. Сам дурак. Не поверил. И что делать с этим всем до сих пор понятия не имел. Поэтому и не спешил возвращаться в усадьбу. Как и в таунхаус. Стоило переступить порог собственной спальни в нём, как в голову ударили картины того, как ещё недавно она лежала на моей кровати, обнажённая и греховно-прекрасная. Как я ласкал её мягкое податливое тело, выбивая из него стоны и вскрики удовольствия. Сбежал оттуда, едва ли соображая, что творю.

Ненависть к Василисе росла с геометрической прогрессией. И чем больше она заполняла всё моё существо, тем больше я старался забыться. В алкоголе и других бабах. Иногда их было по две-три за раз. Плевать. Всё равно ни одна из них не могла удовлетворить в полной мере и заполнить ту пустоту, что образовалась во мне от предательства куколки.

Придушить бы её… да рука не поднималась.

Поэтому меня зачастую буквально выпинывали из клубов и пабов. Ведь если нельзя навредить той, кому хочется, которая заслуживает, то уж всяким уродам – легко. Вот как сегодня.

Я отдыхал в какой-то круглосуточной забегаловке. Бутылка водки на моём столе уже опустела, перед глазами плыло, и сидящие за соседним столиком казались размытым пятном, нежели пьющей троицей. Кажется, они что-то праздновали. Не помню что. Хотя тосты они проговаривали достаточно громко. Да и плевать.