Непробиваемый

– О, а ты у нас видный психолог, да-а? – резко развернулась к тому, кто, похоже, возомнил себя самым умным. – Думаешь, реально в Игнате и его недотрахе проблема? – повысила голос. – Ну, так трахни его сам тогда, вместо меня, у тебя это шикарно получается, глядишь, вам обоим полегчает, и вы оба обо мне забудете! Потому что делить одну меня на вас двоих я вам точно не позволю! – всё-таки сорвалась.

Впрочем, ещё не поздно вернуть себе своё самообладание. Когда буду отдельно от Орлова-младшего. На том и сосредоточилась, в хреналионный раз направившись на выход из кухни. И даже удалось преодолеть приличное расстояние по слабо освещённому коридору, прежде чем меня поймали. Развернули и прижали к стене. Ярослав навис сверху, знакомо взяв в капкан своих рук. С учётом, что толкового света здесь и так не было, от его манёвров стало совсем темно. Словно и нет больше никого и ничего в этом мире: только он, я и тьма.

– От того, что тебе не нравятся мои слова, куколка, правыми они не перестают быть. Это он сделал? – отнял правую руку от стены и невесомо провёл по щеке.

От меня так и не отодвинулся. И гладить не перестал. Как и смотреть на меня не спешил, неотрывно следя за собственными действиями. Да и мне самой прекращать всё это, вопреки всему, совершенно не хотелось. Наоборот. Так бы и прильнула к его ладони щекой, ощутила бы исходящее от него тепло как можно ярче, острее. Сама бы обняла. За шею. Плечи. Всем телом прижалась. И не отпустила. Говорить тоже ничего не хотелось. Просто вот так стоять. Наслаждаться тишиной. И тем, что он рядом.

Тупость…

– Мы до магазина сегодня когда-нибудь уже доберёмся или нет? – бросила зло.

Злилась в первую очередь на саму себя. За то, что вновь позволяю себе быть слабой. За свою бесхарактерность и безалаберность. Какого чёрта я тут делаю, в конце концов, и о чём думаю? Точно тупость.

– Да. Идём, – отстранился с видимой неохотой, а затем подхватил меня на руки.

Я только и смогла, что ухватиться за его шею для удобства, а меня уже несли вниз.

Что я там про свою тупость говорила?

По всей видимости, пределы её незыблемы.

Ведь я ни разу не возразила. Хотя прекрасно понимала, что совершала очередную ошибку. И кто знает, как дорого она обойдётся. Нам обоим.

Оказавшись в гараже, возле своего джипа, Ярослав открыл дверцу с пассажирской стороны и усадил меня в кресло. После чего потянулся через меня к панели управления и завёл двигатель автомобиля, а за ним включил обогрев.

– Сейчас салон прогреется и поедем.

От меня так и не отошёл, принявшись с нескрываемым скептицизмом осматривать бок своей машины.

– Извини. Я разозлилась. Сильно, – промямлила нерешительно, вдруг остро почувствовав то, как была неправа, когда портила краской его новое авто.

– Ничего, оно того стоило. Иначе бы я тогда тебе не отомстил, и ты бы не была сейчас так похожа на новогоднюю ёлку, – подмигнул, ухмыляясь.

Закатила глаза. Но опускать ответную колкость не стала. Лишь улыбнулась в ответ. А через пару минут мы действительно выезжали из гаража.

– Если Игнат спросит, скажи, что я повёз его невесту в магазин за соком и молочным коктейлем, – бросил он охраннику в окно.

Невольно улыбнулась заново и впервые за день позволила себе банально расслабиться. Откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Тишину в салоне разбавила негромкая музыка, и я в итоге не заметила, как опять уплыла в сон.

Глава 27

Ярослав

За окном шёл густой снег. Он крупными хлопьями ложился на землю и постройки, пробуждая в душе странное умиротворение. А может, всё дело в сидящей рядом. Василиса заснула почти сразу, стоило нам только покинуть территорию дома. Не стал её будить, только поправил на плечах пальто, подложив под щёку капюшон, и обогрев прибавил. Скорость тоже не стал превышать, медленно продвигаясь вперёд, к нужной точке. Тем более, мне было о чём подумать одному. И не только на тему того, какого чёрта я вообще творю. Ведь ещё недавно мечтал прибить девчонку за всё ею содеянное. За её обман, за тачку, за свои мысли и желания. Но всё это враз отошло на второй план, когда понял, что синяк на её щеке – дело рук Игната. Захотелось придушить собственного брата. Причём, голыми руками. За то, что он свои не держит при себе. А то, что это он… Я почему-то был уверен на все сто процентов. Правда, верить в подобное не хотелось. Но опять же… больше-то и некому.

Как вообще можно поднять руку на женщину? Тем более, такую, как она? Такую по-воздушному хрупкую. Или это я окончательно мозгами тронулся, раз подбираю такие эпитеты в её адрес. Впрочем, для меня в принципе обидеть в таком ключе кого-то слабого – тоже, что себя унизить. Но то я…

Кинул короткий взгляд на спящую красавицу и крепче сцепил руки на руле. Синяк на её щеке слишком сильно выделялся даже в темноте салона.