Непростые смертные

– Ну давай посмотрим, – Хайку не давалась многообещающая интонация, но её отсутствие пробирало едва не круче.

Братья подкинулись на ноги, лёгкие, подвижные, гибкие… как так дома задевала их неуклюжесть и угловатость? Будто разные люди, всем попадались на пути, мешали пройти, удостаивались бесконечных возмущённых восклицаний… слуги не церемонились (знали, что Хало выделяет дочек, а сыновья сами по себе), кричали по-свойски, упрекали крепкими словами, если мешались… тут принятому и ценимому людьми Ивару было далеко до их совершенства, их беззвучной походки, их пружинистой силы, их единения с порывами ветра, чуткости к каждому звуку, будь он звериным или птичьим. В миру братья были будто пылью припорошены, а тут смыли её дождями и кровью, чтобы явиться во всей яркости и затмить обычно превосходящего их светским лоском светлого.

– Что, пойдёшь с двумя клинками против одного? – вскинул брови Хизмут, в серых глазах тлели насмешливые огоньки – Ивару и с тремя клинками ничего не светило.

Тем не менее, светлый оправдался:

– Хочу научиться двумя руками биться. Левой только щит умею держать и тетиву натягивать.

Как и думал, объяснение Хизмута устроило. Настолько, что тёмный даже не стал глушить с первых ударов, швыряя на землю, а благородно позволял отбить удары, не выворачивая меча из руки. Для правой поблажек не было.

*

Бой. Святогорич падает в седле, избегая стрелы, на полном скаку, идущий следом Кирыч едва успевает посторониться, уловив свист пронзаемого воздуха. Зычный голос сплёвывает заслуженную брань, Святогорич только смеётся в запале, раскрутившая меч рука сносит голову стрелку. Старшины, выкинув эпизод из голов, несутся дальше, всегда первые, безбашенные, словно смерть сзади, а не спереди, но она уже везде… Отчего коней жальче людей? Оттого ли, что люди выбрали не покоряться, а коней никто не спрашивал?

Постаревший Ибор не суётся в свалку, внимание больше двух противников уже заставляет пятиться. Ивар держится с Хайком и Хизмутом, скорее в их тени, чем наравне, страхует от шальных ударов. Противники и боятся их и мечтают срезать двух берсерков – вокруг них плотные кольца атакующих. Разрубив кого-то Хайк испускает утробный леденящий рык, Кирыч отвечает на него потусторонним хохотом. Глаза людей, всего лишь людей, округляются непреодолимой паникой – они не знают, как показать, что больше не смеют стоять на пути у войска…

Ивар едва удерживает коня, не дав затоптать коленнопреклонных…

*

Ивар, морщась от боли, прощупывает левое запястье.

– В реку опусти, – советует Хайк.

Ледяная лента пробегает под склоном холма, на котором молодые мужчины устроили ежедневную разминку. Светлый принимает любой совет, брошенный без издёвки. Хайк искренен. Изо дня в день махаться с Иваром интереснее, он слушает и смотрит очень внимательно. Братьям это начало льстить. Ивар поднялся из разряда куклы для битья в домашние любимцы, которые уже живые, которых уже жалко попортить, и они даже почти имеют право обидеться на жестокое обращение. Так Ивар думал в тяжёлые минуты хандры, но уже научался с ней бороться…

Рука скользнула в жидкий лёд рыбкой, там Ивар позволил ей задрожать. Удар Хайка выбил оружие из неумелой ещё руки. Пытаясь удержать его и уже сознавая, что сил не хватит, Ивар неудачно принял импульс на перекрутившееся запястье. Хайк переоценил его – это рождало не униженную обиду, как раньше, во время издёвок, а недовольство своей слабостью, а тут уже было понятно, к чему стремиться и с чем бороться, вместо того чтобы снова и снова без надежды на изменение прокручивать своё падение в лихорадке и клясть судьбу матом.

Хайк не умел лицедействовать, лицо его не было мимически одарено, эмоции выдавало искренние, но не очевидно, приглушенно. Ивар насмотрелся на него достаточно, чтобы распознать вину.

Ибор не распознавал. Глаза исхудавшего, посеревшего и обездоленного отца пристально впились в Хайка, губы стянулись в линию. Он смотрел слишком издали, чтобы тёмные уловили угрожающее напряжение, а Святогорич занимался обедом, утопая в дыму сырой растопки.

*

Кирыч подсказал способ, как наработать мясо на запястье, не вывихивая в неравных схватках. Хайк и Хизмут не поленились участвовать. Друг за другом подбрасывали на привалах крупные шишки, Ивар рубил посменно то левой, то правой рукой. Сначала братья соблюдали интервал, потом стали бросать вразнобой. Светлый ждал отправки в путь, как отдыха, потому что в привалах покоя ему не было. Руки изнывали по ночам, горячие и натруженные. Упражнения с живым противником шли своим чередом, руки гудели, но больше не возникало ощущение, что хрупкая кость треснет, приняв удар.