Нептунова арфа (с сокращениями)

Разговор вновь пресекся, не успев еще, по сути, начаться, и Бертенев попытался воскресить его традиционными "а помнишь?", возрождая в памяти давно ушедшие годы, магией слов вызывая к жизни фантомы тех, с кем вместе они начинали когда-то. Несколько раз ему казалось, что мелькнул в ганшинских глазах живой проблеск, что вслед за односложными репликами, которыми в основном ограничивал Ганшин участие свое в разговоре, вот-вот прорвутся настоящие, нужные сейчас слова. Но ничего не менялось, и Бертенев вновь и вновь гальванизировал умирающий свой монолог, пока не почувствовал наконец, что больше делать этого не в состоянии.

- Вот что, Коля, не мастер я дипломатию разводить, - сказал Бертенев, которому эта словесная игра надоела, а может, просто не по вкусу пришлась или не по плечу. - Вот что. Ты в курсе наших дел?

- Более или менее, - неопределенно пожал плечами Ганшин.

- Мы получили последний штамм. Прирост массы великолепный - до тридцати процентов в сутки. Весь базовый бассейн кишит и бурлит. Помнишь базовый?

- Помню.

- Производительность - тоже. И главное - главное получаем не только кислород, но и уголь. Понимаешь?

- Понимаю, - безо всякого выражения сказал Ганшин и плеснул себе еще кофе; спохватившись, спросил: - Тебе налить?

- Нет, спасибо. Ты что, в самом деле не понимаешь? Или забыл?

- Ничего я не забыл. Ну так что же?

- То, что нас выдвинули на премию.

- Министерскую?

- Нет. "Золотое облако". - Бертенев против воли улыбнулся, и впервые за этот вечер Ганшин увидел на миг того, прежнего Бориса, с его улыбкой, которую все "болотники" называли инфекционной, ибо в самом деле не заразиться ею было крайне сложно.

"Золотое облако" - премия Климатологического Комитета ООН и Международного института охраны среды, пожалуй, самая престижная в этой области. На миг Ганшина охватило сомнение. Ведь все-таки он...

- Так что же? - спросил он как можно спокойнее, и кажется, это ему удалось.

- Я хочу, чтобы в числе группы был и ты.

- Спасибо, Боря. Но ведь, кроме тебя, есть еще Тойво и Оскар...

- Их я уговорю.

- Думаешь?

- Безусловно.

"Да, ты уговоришь, - подумал Ганшин. - И спасибо тебе. Но мне этого не надо. Ни "Золотого облака" мне не надо, ни разговоров этих".

- Нет, - сказал он. - Я тут ни при чем. Это ваша работа. Ваша, а не моя.

- Но ведь это же твоя идея! И забыть этого я не могу, не имею права! Ведь это же ты...

"Ну зачем, зачем мне нужно говорить об этом, - подумал Бертенев. - Не мог же он забыть, в конце концов! Как тогда, после пожара, когда начисто сгорел весь третий штамм, и все мы ходили как в воду опущенные, и руки не поднимались, а он, Ганшин, сказал: "Вот и хорошо, Боря. Дело-то безнадежное было. Бесперспективное. Ведь прежде всего нужна самоокупаемость - хотя бы частичная. Так?" Бертенев тогда мог только устало кивнуть, потому что об этой самоокупаемости было уже говорено и говорено... Конечно, сама по себе их идея была прекрасна: вернуть атмосфере безнадежно утраченный кислород, избавив ее от излишков углекислого газа, давно уже ставшего проблемой века.

Эта проблема родилась вместе с первыми искрами прометеева огня, зажженного на Земле человеком. Горели дерево, уголь, нефть, горели кизяк и бензин, горели торф, пропан, спирт и водород, - и в атмосфере появлялось все больше и больше углекислого газа. Огонь создал человечество, став самым мощным его инструментом, огонь защищал кроманьонца от пещерного льва, и огонь поднимал в Приземелье сверкающие обелиски первых ракет. И рождал проклятый СО2. Пока в начале века его не накопилось достаточно, чтобы окутать всю Землю незримым покрывалом, сквозь которое не могло уйти тепло, а значит, еще немного - и началось бы таяние ледников, и тогда...

Их было четверо, четверо видевших, что тогда будет, видевших наступающий океан и отступающее на возвышенности, в горы человечество, потому что океан поднимется почти на шестьдесят метров, а это значит, что вся жизнь человечества будет нарушена навсегда. С парниковым эффектом уже боролись, боролись давно, уже лениво вращались над Землей гигантские Теплоотводные Колеса, уже запускали в небо контейнеры термоаккумуляторов беззвучные залпы электрических пушек, но это были просто попытки превратить курную избу в избу с дымоходом. Человечество вырастало и теперь уже отапливало прометеевым своим огнем не только Землю, но и космос... И они - горстка, четверка энтузиастов - Ганшин, Бертенев, Тапио и Ланге решили найти иной путь.