Нептунова Арфа

Да, пожалуй, и в самом деле все хорошо. Да так и должно быть. Ведь сегодня прощальный ужин. Миссия Аракелова завершена. И сегодняшнее пиршество означает конец каникул на Караури, означает расставание. Расставаний Аракелов не любил. Но именно потому стремился всегда обставлять их елико возможно праздничнее, чтобы витийством и шутейством скрасить, приглушить внутреннюю горечь.

Из ближнего домика вышел Янг и, приветственно махнув рукой, направилс к Аракелову.

- Как поработалось?

- Отлично, Алек, отлично, - жизнерадостно откликнулся журналист. Мимоходом он почесал за ухом Амбала, возлежавшего на куче до соломенного хруста высушенных солнцем водорослей; тот не шевельнулся, даже глаз не приоткрыл, шельмец. - Попозже, к вечеру, я прокручу вам, Алек, что у мен получилось. Две получасовки. Разумеется, без вашей санкции, Алек, я ничего в эфир не пущу - не беспокойтесь…

- Я и не беспокоюсь, - заметил Аракелов. - С чего бы?

- Одна беда: я запись Арфы дал, минут на пять, приблизительно, точно еще не хронометрировал, так вот, не звучит она. То есть звучит, конечно, но не то. Не так, как там, под водой…

- Естественно, - Аракелов кивнул. - Как же иначе?

Они помолчали.

- А Бен где? - поинтересовался Янг.

- Веня-то? Я его за плавником послал. А то вечером костер не получится. Что было, мы за день извели. - Аракелов махнул рукой в сторону своей импровизированной кухни.

Янг потянул носом воздух:

- Вы, я вижу, сегодня в ударе.

- Надо.

- Понимаю. Завтра мы снова уходим в бескрайнее море, как сказал кто-то из классиков. Или почти так.

- Точно. Могу подбросить и вас. Уходим с рассветом. И к вечеру будем в Папалениме. А то вы здесь оказии ждать можете еще черт знает сколько. На прошлой-то неделе экраноплан так и не пришел. Рейсовый называется…

- Спасибо, Алек. Очень может быть, я воспользуюсь вашей любезностью.

- И чудненько.

Скажи в тот момент кто-нибудь Аракелову, что сутки спустя он все еще будет торчать здесь, на Фрайди-Айленде, в то время как Орсон, прибыв на его, аракеловском, катере, станет без устали мотаться по самым что ни на есть неожиданным местам в Папалениме, - он бы не поверил. Ни за что не поверил. И от души посмеялся бы над подобным предположением… Впрочем, все это случилось уже позже. Вечером, или, точнее, почти ночью. А пока - пока начали возвращаться с работы ганшинские изыскатели; вслед за ними появился и Венька - катер, стеля по воде едкий дымок дизельного выхлопа, развернулся и бросил якорь у самого берега. Все мужское население острова, даже Ганшин, которому возня эта была явно не по душе, отправилось перетаскивать наверх, к костровой площадке, привезенный Венькой плавник. Было его в избытке: десятка полтора досок, какие-то палки, сохранившие еще следы полировки и лакировки, и цельная лючина с каботажной шхуны, которой, похоже, крепко досталось в здешних (или нездешних?) водах. Но так или иначе, а это были почти четыре квадратных метра добротных, смоленых двухдюймовых досок - сущий клад! Не только на сегодняшний костер хватит, но и на тот, что зажжется на острове завтра или послезавтра, словом, тогда, когда Аракелова тут уже не будет…

Потом Аракелов с помощью Папалеаиаины и Жюстин закончил последние приготовления, и начался пир горой, праздник желудка, Лукулл обедает у Лукулла… В рекордный, даже видавшего виды Аракелова поразивший срок все было съедено…

Потом пели песни - несусветную мешанину языков и мелодий, вавилонский концерт, от которого даже Амбал, сам великий мастак по части мартовских арий, одурел и удалился, гордо неся задранный к небесам хвост… Наконец, приустав несколько, уселись чаевничать.

Вот тут-то Папалеаиаина и Жюстин и взяли Аракелова в клещи. Усевшись по обе стороны и умильно заглядывая ему в лицо смеющимися глазами, они потребовали подробностей об Арфе, да так, чтобы ничего он, Аракелов, не упустил, чтобы интересно было и дух захватывало… Аракелов не мог устоять, оно и ни к чему было - послезавтра так или иначе придетс отчитываться в Папалениме, а там и на «Руслане». Так почему бы не порепетировать, чтобы и потом получалось эффектно? Любил Аракелов эффекты, любил, что греха таить…