Непутевая

Нет, черт побери! Она не послушается вердикта Вильбура Бердсалла, хоть он и мировой авторитет. Птенцы питаются жвачкой изо рта родителей, но в этом особенном случае их пищеварительным трактам придется приспособиться к самостоятельному усвоению еды. Казалось совершенно естественным, если в экстремальных условиях развитие произойдет быстрей, чем в обычных. Во всяком случае, стоило попытаться.

Она принесла стакан воды и капнула в каждое горлышко. Живы ли они? Грудки теплые и еле заметно вздымаются от дыхания. Через минуту или чуть больше каждый птенчик проглотил свою каплю. А потом и вторую.

Она разломала гамбургер и тщательно перемешала тунец и хлеб, получив противную однородную массу. Потом скатала малюсенькие шарики и осторожно опустила один в ротик птенцу. Клювик медленно дернулся, потом быстрей, быстрей — и шарик исчез, как насекомое, пойманное мухоловкой.

Джинни обрадовалась, накормила их несколькими шариками и отыскала корзину с крышкой. Они смогут цепляться за нее, а темнота и прохлада создадут иллюзию, что они — в привычной трубе. Не боясь, что испортит руки, она положила птенцов в корзину. Все равно родители отказались от них. Захотела бы Венди помогать ей спасать птенцов? Джинни представила маленькие пальчики, лепящие шарики, нахмуренное от усердия личико… Венди зажала бы птенчика в кулачке и радостно захихикала, когда он завизжит. Надо будет помешать ей раздавить птенцов от избытка энтузиазма. Она откроет их клювики, ткнет палочкой в глазки и расправит крылышки… Джинни так ясно представила эту картину, что совершенно отчетливо поняла: нельзя продавать особняк! Они с Венди будут жить здесь, а мать — в хижине. Три поколения женщин Халл…

Она подбежала к телефону и набрала номер доктора Тайлера в Сосновом Бору.

— Джинни? Какой сюрприз! Я не слышал тебя уже вечность.

— Я давно не была дома.

— Очень стыдно. Знаешь, я ведь испытываю особенную привязанность к тем, кому помогал появиться на свет Божий.

— Взаимно. Я и правда сижу сейчас на кровати, где вы меня принимали.

— Неужели? Ну и ну! Кстати, я очень хорошо помню ту ночь. У твоей матери начались схватки, и вдруг из трубы вылетело с полдюжины стрижей. В жизни такого не видел! Они носились по хижине как сумасшедшие и все измазали в саже — стены, потолок, шторы. А твоя мать как раз накануне навела порядок, чтобы не отвлекаться, когда ты родишься. Ну вот, она вскочила с кровати, схватила швабру — и давай гоняться по всей хижине за этими чертовыми стрижами. Время от времени — при схватках — она садилась на пол, а потом поднималась и — вперед! А твой отец и я гонялись за ней, чтобы уложить в постель. — Они оба засмеялись. — Да, там было на что посмотреть!

— И что с ними произошло?

— Твой отец наконец выгнал их за дверь.

— А почему они влетели в трубу?

— Не знаю. Иногда это бывает со стрижами. Я их называю «крысы в перьях». Но ты, конечно, звонишь не затем, чтобы обсуждать птиц. Чем могу быть полезен, детка?

— Мама в больнице.

— Вот как? Не слышал. Что-то серьезное? — Джинни ожидала, что он сразу начнет выяснять подробности, а он спросил просто из вежливости.

— Тромбоцитопеническая пурпура.

— Гм-м-м… Как протекает?

— Я звоню, чтобы выяснить, опасна ли эта болезнь.

— Кто ее лечит?

— Фогель.

— Фогель? Прекрасный молодой человек. Отличный доктор, она попала в лучшие руки.

— Он дает ей стероиды. А сегодня делал переливание крови.

— Это стандартное лечение.

— Да, но маме стероиды не помогают.

— Джинни, деточка, знаешь, что мы делали в таких случаях раньше, когда стероидов не было? Переливание крови. В тяжелых случаях удаляли селезенку. Иногда помогало, иногда — нет. Тогда оставалось одно: беспомощно сидеть и наблюдать, как кровотечение становится интенсивней. А потом пациент умирал от кровоизлияния в мозг. Эти стероиды, как и антибиотики, не имеют цены, если только их правильно применять. Они произвели в медицине настоящую революцию. Если бы ты обратилась ко мне с пневмонией, когда я только начинал практиковать в Халлспорте, тебе пришлось бы целую зиму провести в постели. И то — если бы повезло. Большинство умирали. Теперь поправляются за несколько дней.

— Но сегодня, когда есть стероиды и прочие медикаменты, насколько опасна ее болезнь?

— Не могу сказать, Джинни, твоя мать — не моя пациентка. Это не очень опасно в детстве, но в зрелом возрасте… Это редкая болезнь.

— Значит, мама не умрет?

— Джинни, Джинни! Пациенты надеются, что доктора — шаманы, провидцы или еще кто-то в этом роде. Я не знаю. И не уверен, что знает Фогель. Современная медицина многого достигла, но есть немало такого, о чем мы даже не подозреваем. Существуют сотни и тысячи причин, которые могут нарушить нормальные функции человеческого организма.

— Несчастна? — Джинни и в голову это не приходило. За исключением недавнего взрыва, мать всегда была очень спокойна.

— Она несчастна уже несколько лет.

— Я не знала…

— Тогда мне не стоило об этом упоминать. Я — старый человек и нарушил профессиональную этику…

— Но в чем ее несчастья?

— Во всем. У нее была депрессия.

— И все-таки?

— Тебе лучше спросить у нее.

— Мне?