Нераскаявшаяся (ЛП)

Гильельма немного знала несчастную Серену. Она встречала ее в Сен — Сюльпис, у Бернарды Райне, или у дамы Бараньоны. Серена часто приходила туда, когда ее сосватали, и потом, когда ее мужем, совсем на короткое время, стал молодой человек из Сен — Сюльпис. А о ее старой матери, Бланше Гвиберт де Фергюс, Гильельма слышала только, как о ней говорили, что она очень преданная верующая и подруга добрых людей, той же закалки, что и дамы Себелия Бэйль из Акса, Бараньона Пейре из Сен — Сюльпис или Монтолива Франсе из Лиму. Мартин Франсе, вдовец, оплакивавший Монтоливу, и приходивший сюда в прошлом году, говорил о преданности таких верующих слова, которые невозможно забыть…

Разве Гильельма сама не выросла в подобной крепкой семье, где дети и внуки воспитывались в вере отца и матери? Но неужели наступят еще более ужасные времена, которых еще никогда не было, но которые ожидают верующих Церкви Божьей?

— Добрый христианин, добрый христианин, — спросила, наконец, Гильельма. — Скажите мне: я уверена, что Гийом обманывается. Ведь невозможно же, чтобы привязанность к своим отцу и матери была всего лишь ловушкой зла…

— Утишь свои страхи, Гильельма. Всякое проявление любви в этом мире заставляет зло отступить и возвещает Царство Божье.

В канун Рождества 1307 года Гильельма и сама повстречала даму Бланшу Гвиберт в ее каммас в Фергюс. Это был одинокий хутор, затерянный между Верфей и Гарригэ. Именно в этом доме послушник Гийом Белибаст должен был получить крещение и посвящение Церкви добрых христиан. Поскольку, несмотря на тяжелые времена, церемония, согласно ритуалу Церкви, должна быть торжественной и в ней должно принять участие как можно больше находящихся в подполье добрых людей, было слишком рискованно проводить ее в маленьком домике в Рабастен. Там, в общем–то, и негде было устроить такое грандиозное собрание, не привлекая при этом внимания соседей. Бланша, почтенная вдова, мать и бабушка, управляла большим домом в Фергюс, хозяйством своего старшего сына Виталя, и жила в окружении остальных сыновей и домочадцев. Все эти домочадцы, не только ее сыновья и замужние дочери, но даже невестки и внуки, стояли на дороге добра. У Бланши иначе и быть не могло. Сам Старший, Пейре из Акса, избрал Фергюс для собрания на Рождество.

Из соображений безопасности все сходились туда разными дорогами. Согласно ритуалу, Фелип де Кустаусса должен был сопровождать послушника, которого он обучал, чтобы представить его для обряда крещения в Церкви, которая соглашалась его принять. Он попросил Пейре Бернье снова стать их провожатым. Добрый проводник прибыл в Рабастен в самый разгар зимних холодов. Мужчины долго, почти целую ночь, общались между собой. Пейре Бернье был озабочен. Он знал, что вокруг него сжимались клещи преследования. Его братья и кузены были переведены из Каркассона в Тулузу по требованию Бернарда Ги, вместе с другими арестованными из Верден — Лаурагэ. Ясное дело, что их сведут на очной ставке с Гийомом Фалькетом и новыми арестованными, о которых тот ничего не знает. Пейре понимал, что рано или поздно инквизитору станет известно о его убежищах, маршрутах, тайных друзьях — а, следовательно, и об убежищах, маршрутах и друзьях добрых людей. Считать что здесь, в Рабастен, в епархии Альби, мы лучше защищены — это большая оплошность, сказал Бернат. Все эти инквизиторы работают сейчас рука об руку.

Гильельма была обрадована возможности путешествовать с Бернатом вдвоем. От Рабастена до Фергюс было не очень далеко — для молодого здорового мужчины один день пешего хода. Но Гильельма, все еще немного ослабевшая, не могла выдержать такого темпа. Они рассчитали, что будут идти не спеша, два дня, а целую ночь отдыхать, как обычная, путешествующая по своим делам супружеская пара. Думенк Дюран предложил им ехать верхом, но Гильельма категорически отказалась, заявив, что она не старая и не больная, и вполне может ходить.

Они шли по заснеженным дорогам, и это было сплошной радостью. Снежный покров был очень тонким и немного хрустел под ногами, совсем не так, как глубокие снега в земле д’Айю. Вдоль всей долины Тарна, до самого Сен — Сюльпис, снег был истоптан тысячами следов людей и животных. Плавная линия холмов тянулась далеко к югу, а они шли по тайным, им одним ведомым тропам. Гильельме еще никогда не приходилось путешествовать таким вот образом. Под лучами маленького холодного солнца блистал снег, и золотились лица. Закутанный в плотный синий плащ, накинув капюшон на самые глаза, Бернат шел большими шагами пастуха или проводника еретиков. Гильельма не всегда поспевала за ним. Дыхание паром валило изо рта. Она смотрела на Берната. Высокий, немного сутулый, мрачный и красивый, со своим диким взглядом. Гильельма, которая знала его и узнавала все лучше в своем сердце, видела, что взгляд Берната не светлеет, а остается таким же мрачным, даже когда он смотрит на нее. Она знала, что за темные мысли приходят к нему — он боится потерять ее, боится потерять все.

— Бернат, — сказала она.