Нераскрытая самость

Как я уже кратко сказал выше – не преминув при этом описать некоторые практические детали, отсутствие которых могло бы озадачить читателя, – аналитик должен установить связь с обеими половинами личности своего пациента, так как он может получить представление о полном и целостном человеке, только соединив их вместе, но никак не подавив одну в пользу другой. Именно таким подавлением и занимался пациент, поскольку современное Weltanschauung не оставило ему иного выбора. Его индивидуальная ситуация в принципе ничем не отличается от ситуации коллективной. Он – социальный микрокосм, в малом масштабе отражающий качества общества в целом, или, наоборот, мельчайшая социальная единица, кумулятивно порождающая коллективную диссоциацию. Последняя возможность более вероятна, ибо единственным непосредственным и конкретным носителем жизни является индивидуальная личность, тогда как общество и Государство представляют собой общепринятые идеи и могут претендовать на реальность лишь постольку, поскольку образованы конгломератом индивидов.

До сих пор крайне мало внимания уделялось тому факту, что при всей нашей нерелигиозности отличительная черта христианской эпохи, ее высшее достижение, – гегемония слова, Логоса, являющегося центральной фигурой нашей христианской веры, стала врожденным пороком нашего века. Слово в буквальном смысле сделалось нашим Богом и таковым остается, даже для тех, кто знает о христианстве только понаслышке. Такие слова, как «общество» и «Государство», настолько конкретизированы, что почти персонифицируются. По мнению обывателя, «Государство» в гораздо большей степени, чем любой монарх в истории, является неисчерпаемым источником всех благ; к «Государству» взывают, возлагают на него ответственность, на него ропщут и т. д. Общество возводится в ранг высшего этического принципа; более того, ему даже приписывают явные способности к созиданию. Никто, кажется, не замечает, что это поклонение слову, которое было необходимо на определенном этапе умственного развития человека, имеет опасную теневую сторону. В тот момент, когда слово, благодаря многовековому развитию образования, обретает универсальную ценность, оно разрывает свою изначальную связь с божественной Личностью. Тогда возникает персонифицированная Церковь, персонифицированное Государство; вера в слово трансформируется в легковерие, а само слово – в дьявольский лозунг, способный на любой обман. С легковерием приходят пропаганда и реклама, призванные одурачить гражданина политическими махинациями и компромиссами, и ложь достигает доселе невиданных в мировой истории масштабов.

Таким образом, слово, первоначально возвещавшее единство всех людей и их союз в образе одного великого Человека, в наши дни стало источником подозрительности и недоверия всех по отношению ко всем. Легковерие – один из наших злейших врагов, но именно к нему всегда прибегает невротик, дабы заглушить голос сомнения в собственной груди. Люди полагают, будто достаточно «сказать» человеку, что он «должен» сделать то-то или то-то, чтобы наставить его на путь истинный. Но сможет ли он это сделать или захочет – другой вопрос. Психологу необходимо понимать, что разговорами, убеждениями, увещеваниями и добрыми советами ничего не добиться. Он обязан ознакомиться со всеми подробностями и досконально изучить психический инвентарь своего пациента. Для этого он должен установить связь с индивидуальностью больного и на ощупь проникнуть во все уголки его разума, достигнув глубин, недоступных ни учителю, ни даже directeur de conscience[20]. Благодаря научной объективности, которая ничего не отметает, он может видеть в пациенте не только человека, но и антропоида, связанного со своим телом, подобно животному. Научная подготовка психолога выводит его медицинские интересы за пределы сознательной личности в мир бессознательного инстинкта, в котором доминируют сексуальность и стремление к власти (или самоутверждению), что соответствует двум нравственным понятиям, сформулированным Блаженным Августином: concupiscen-tia[21] и superbia[22]. Столкновение этих двух фундаментальных инстинктов (сохранение вида и самосохранение) – источник многочисленных конфликтов. Посему эти инстинкты являются главным объектом нравственного суждения, задача которого состоит в том, чтобы по возможности предотвратить столкновения между ними.