Нераскрытая самость

6. Плохой мальчик держит ком земли. Он бросает землей в прохожих, и они все становятся плохими.

7. Пьяная женщина падает в воду и выходит из нее трезвой и обновленной.

8. В Америке люди катаются по муравьиной куче, их жалят муравьи. Сновидица в панике падает в реку.

9. Сновидица находится в пустыне на Луне. Она так глубоко погружается в грунт, что попадает в ад.

10. Сновидица касается светящегося шара. Из него идет пар. Потом появляется мужчина и убивает ее.

11. Сновидица опасно больна. Внезапно из ее кожи вылетают птицы и полностью покрывают ее тело.

12. Рой комаров скрывает солнце, луну и звезды – все, кроме одной, которая падает на сновидицу.

В немецком оригинале все сновидения начинаются словами из сказки: «Однажды, давным-давно…» Этим маленькая сновидица дает понять, что каждый свой сон она воспринимает как своего рода сказку, которую хочет рассказать отцу в качестве рождественского подарка. Ее отец не смог установить смысл сновидений на основе контекста, поскольку личные ассоциации отсутствовали. И действительно, такого рода детские сны часто кажутся «просто сказкой», с очень немногочисленными спонтанными ассоциациями или вообще без них. Разумеется, исключить возможность того, что эти сновидения были сознательными продуктами, мог только тот, кто хорошо знал характер ребенка и не сомневался в ее правдивости. Впрочем, даже будь они фантазиями, возникшими в бодрствующем состоянии, это едва ли облегчило бы их понимание. Так или иначе, отец был убежден, что сновидения подлинные, и у меня нет причин в этом сомневаться. Я сам видел эту девоч[41]ку, но это было до того, как она подарила свои сны отцу, и у меня не было возможности ее расспросить: она жила далеко от Швейцарии и умерла от инфекционной болезни примерно через год после того Рождества.

Ее сновидения носили явно специфический характер, ибо их главные мысли в некотором смысле были сродни философским проблемам. В первом сновидении, например, говорится о злом чудище, убивающем всех других животных, но Бог воскрешает их посредством своего рода апокатастасиса, то есть восстановления. В Западном мире это понятие известно благодаря христианской традиции. В частности, его можно найти в Деяниях Апостолов (3:21): «Христос должен оставаться на небесах, пока не наступит время, когда Бог восстановит все…» Древнегреческие Отцы Церкви (Ориген, например) в особенности настаивали на идее, что в конце времен все будет восстановлено Искупителем до своего первоначального и совершенного состояния. Согласно Евангелию от Матфея (17:11), существовало древнееврейское предание, что Илия «должен прийти прежде и устроить все». В первом послании к Коринфянам (15:22) об этой же идее говорится так: «Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут».

Можно было бы возразить, что ребенок усвоил эту мысль в ходе своего религиозного воспитания. Однако религиозная подготовка девочки оставляла желать лучшего, ибо ее родители (протестанты) принадлежали к тому весьма распространенному ныне типу людей, которые знакомы с Библией только понаслышке. Кроме того, маловероятно, что девочке объяснили понятие апокатастасиса, и оно вызвало у нее явный интерес. Ее отец во всяком случае ничего не знал об этом мифическом учении.

Девять из двенадцати снов связаны с темой разрушения и восстановления. Ту же связь мы находим в Первом послании к Коринфянам (15:22), где Адам и Христос, то есть смерть и воскресение, соединены вместе. Ни одно из этих сновидений, однако, не содержит ничего, кроме поверхностных следов христианского воспитания или влияния. Напротив, они гораздо ближе к первобытным сказкам. Это подтверждается другим мотивом – космогоническим мифом о сотворении мира и человека, который появляется в сновидениях 4 и 5.

Идея Христа-Искупителя принадлежит к общемировому и дохристианскому мотиву героя и спасителя, который, будучи съеден чудовищем, чудесным образом появляется вновь, победив проглотившее его существо (дракона, кита и т. д.). Как, когда и где возник этот мотив, неизвестно. Мы даже не знаем, как подступиться к изучению этой проблемы. Несомненно одно: каждое поколение, насколько мы можем судить, видит в нем старую традицию. Таким образом, мы можем с уверенностью предположить, что мотив «возник» в то время, когда человек еще не знал, что у него есть миф о герое, – в эпоху, следовательно, когда он еще не мог сознательно размышлять над тем, что говорил. Фигура героя – типичный образ, архетип, который существует с незапамятных времен.

Лучшие примеры спонтанного порождения архетипических образов обнаруживаются среди людей, особенно детей, живущих в среде, где о каком-либо непосредственном знании традиций не может быть и речи. Окружение нашей маленькой сновидицы было знакомо только с христианской традицией, да и то крайне поверхностно. Христианские следы могли быть представлены в ее снах такими понятиями, как Бог, ангелы, небеса, ад и зло, но то, как они преподносятся, указывает на традицию явно нехристианского происхождения.