Неравная игра

— Это ты так думаешь, а я готов поспорить, что по другой причине. Просто ты пока ее не знаешь.

Что это было, самое низкопробное заигрывание в истории человечества? Может, ему и правда нравятся женщины постарше. Только обратился не по адресу.

— Да, конечно, — фыркаю я. — Спасибо большое, но о судьбе у меня имеется собственное представление.

Клемент лишь вскидывает брови и залпом допивает пиво.

— Ну это мы еще поглядим. Ладно, мне пора.

— Что? Подождите…

Он встает и закидывает рюкзак на плечо.

— Пора назад, пупсик. Дела, дела.

— Куда назад?

— В Лондон.

— Так и мне туда! Мы сможем продолжить наш разговор в поезде?

— Если хочешь, садись рядом, но мне нужно вздремнуть. Сегодня ночью у меня работенка.

Прежде чем я успеваю подняться, он уже двигает к дверям. Допиваю вино и спешу за ним.

Спешить приходится до самой платформы.

— Спасибо, что подождали, — задыхаясь, шиплю я.

— Поезд будет с минуты на минуту. Не хотел его пропустить.

В подтверждение его слов действительно показывается состав.

Минуту спустя мы уже сидим друг напротив друга в душноватом вагоне. Клемент устраивается поудобнее, явно намереваясь проспать всю дорогу до Лондона.

— Прежде чем вы заснете, можно еще один вопрос?

— Только быстро.

— То, что вы искали здесь… Это было в книжном магазине?

— Не знаю. Возможно.

— И что же именно?

— Это уже второй вопрос.

— Да бросьте, Клемент.

Он глубоко вздыхает.

— Книга, раз тебе так хочется знать.

— И вы тащились сюда ради какой-то книжки? Вы об «Амазоне» слыхали когда-нибудь?

— Я же не полный идиот. Это река такая, в Южной Америке.

— Ха-ха, очень смешно.

Великан моего веселья не разделяет и с каменным лицом отворачивается к окну.

— Что за книга-то?

— Библия, — бурчит он.

— Вы не производите впечатление верующего человека.

— Ну да, такой вот я, полный сюрпризов.

Клемент откидывается на спинку и закрывает глаза, давая понять, что разговор окончен.

Лично у меня засыпать в транспорте никогда не получалось, ни в каких его видах, потому я сосредотачиваюсь на сочинении сообщения Дэймону — мол, подвернулось кое-что интересное, — после чего под аккомпанемент посапывания великана погружаюсь в созерцание мелькающих за окном пейзажей.

Время от времени, однако, взгляд мой помимо воли отвлекается на нового знакомого. Не погрешу против истины, если назову его чудаковатым, и вкупе со свойственной ему грубоватой прямолинейностью это странным образом ободряет. Чего не скажешь о категорическом отказе говорить о Уильяме Хаксли. Уму непостижимо, с какой это стати человек из низов готов защищать богатого политика-консерватора, пускай и бывшего. Если, конечно, Клемент не говорит правду и говорить действительно не о чем.

Меня вдруг охватывает жуткое ощущение, что мне уже никогда не удовлетворить свою жажду истины.

Поскольку заняться все равно нечем, а связь пока есть, открываю почтовый ящик — и тут же раскаиваюсь. Помимо обычного шлака меня ожидает очередное задание Дэймона: снова интервью у «знаменитости». На этот раз у жены неизвестного мне футболиста Премьер-лиги, которая готовится представить собственную модную коллекцию.

Вот как, как, на хрен, подобную требуху можно выдавать за новости? Я что, пропустила собрание, на котором настоящую журналистику вычеркнули из списка должностных обязанностей и заменили на стряпню важных новостей из пшика? Да и кому, черт побери, охота читать подобный вздор? Уж точно не мне, и писать об этом тоже не хочу!

Как бы меня это ни убивало, я трачу полчаса времени и бочку терпения — из-за неустойчивого сигнала — на поиски сведений о бывшей модели, Мэдисон Марш. По крайней мере, смогу отчитаться Дэймону хоть о каких-то результатах за сегодня, если он вдруг спросит.

— Что стряслось, пупсик? У тебя лицо, прямо как отшлепанная задница.

Отрываюсь от смартфона и вижу, что Клемент уже вернулся из царства Морфея.

— Вы всегда такой милый?

— Всегда. Так в чем дело?

— Да ничего особенного, по работе.

Он долго смотрит на меня, попирая все приличия.

В вагоне становится на пару градусов жарче.

— Небось, интересная у тебя работа?

— Когда-то была. Теперь не очень.

— Поэтому-то ты так и возбудилась на Билла Хаксли?

— Отчасти. Интересные сюжеты попадаются редко.

Какое-то время он размышляет над моим ответом, затем снова таращится в окошко. Через несколько секунд, впрочем, меняет тему разговора:

— Как твоя фамилия?

— Почему это вас интересует?

— По той же причине, по которой ты за мной следила, — из любопытства.

— Хоган.

— А, так ты пэдди?

— Фамилия ирландская, если вы это имеете в виду, — хмурюсь я. Еще не хватало, чтобы он сыпал расовыми оскорблениями на весь вагон.

— Значит, родители у тебя пэдди?

— Прекратите произносить это слово!

— Почему?

— Потому что называть так ирландцев — оскорбительно.

— Вовсе нет. У меня был кореш-ирландец, Шон, так мы его только так и называли. Он не возражал.

— Разумеется, Клемент, он просто боялся вам возразить.

— Очень сомневаюсь. Крутой был чувак.

— Был?

— Да однажды взял и сорвался домой. Сказал, хочет вступить в ИРА.

Я трясу головой.

— Замолчите!

— Да что такого я сказал? — возмущается великан.