Неравная игра

— Ну вот, теперь можно запустить формулу, и программа высветит фамилии, имеющиеся в обоих списках.

Реакция Клемента заключается в уже привычном для меня непонимающем выражении лица. Решаю не утруждаться объяснениями и нажимаю клавишу ввода.

— Ох! — не сдерживаю я эмоций. — Сначала хорошую новость или плохую?

— Просто выкладывай, пупсик. Нечего всякой хренью страдать.

— Ладно. Хорошая новость в том, что результат есть. Плохая — в обоих списках три фамилии, и это Смит, Грант и Браун.

— Ну тогда на Тима и пашет кто-то из этой троицы.

— Э нет, не все так просто. В «Дейли стандарт» три человека с фамилией Смит: мой непосредственный шеф, Дэймон, и два члена совета директоров. Далее, некий Теренс Браун занимает должность заместителя директора. И последний — Данни Грант, причем он всего лишь стажер, так что его почти наверняка можно исключить.

— Итого, четыре кандидата? Три Смита и один Браун?

— Именно.

Копирую в таблице имена четырех претендентов в новую колонку. Помимо Дэймона и Теренса Брауна, это Джереми Смит, руководитель совета директоров, и Роджер Смит, заместитель директора.

— Может, кого-то из них подозреваешь особо? — интересуется великан.

— Честно говоря, директорат для меня темный лес, но все равно больше остальных напрашивается мой шеф, Дэймон Смит. Именно он и уволил меня, и потому столь быстро сообщить Тиму о выполнении задания мог тоже он.

Клемент задумчиво поглаживает усы.

— Слишком очевидно, тебе не кажется?

— Ох, откуда же мне знать. В этом-то и проблема: с четырьмя претендентами легко промахнуться.

— Тогда возвращаемся к плану А. Нагрянем к твоей цыпочке, вдруг что стоящее расскажет.

— А если нет?

— В алфавите еще много букв.

Что верно, то верно, вот только у нас всего три дня, чтобы их перебрать, после чего придется принимать решение — а делать это мне очень и очень не по душе.

17

Клемент остановил свой выбор на двойной порции яичницы с чипсами, плюс четыре тоста с маслом. Я довольствуюсь сандвичем.

Вопреки огромной разнице в весовых категориях ланча, великан приканчивает свой первым.

— Уровень холестерина у вас наверняка зашкаливает.

— Чего-чего уровень? — хмурится он.

— Вы не знаете, что такое холестерин?

— А должен?

— Если не хотите отдать концы от сердечного приступа на следующей неделе, тогда да, лучше знать.

— За меня, пупсик, не беспокойся, я — бессмертный.

— Точно так же думал один мой друг, Эрик, и не далее чем полгода назад я присутствовала на его похоронах.

— Может, двинем? — предлагает Клемент, уводя разговор в сторону от своего нездорового образа жизни. Как это типично для мужчин.

— Да, пожалуй, пока вас не хватил удар.

Покидаем кафе и направляемся к станции подземки.

Я с трудом подлаживаюсь под шаг великана.

— Вы идете так быстро, чтобы доказать, что здоровы? — пыхчу я.

— Не, просто не терпится добраться.

Забег завершается на платформе линии Бейкерлоо.

Ехать всего две станции, и через пятнадцать минут мы выходим из павильона «Южного Кенсингтона».

— Далеко? — осведомляется великан.

— Если пойдем нормальным шагом, меньше десяти минут.

Мы направляемся в сторону Сидней-стрит, и я, пользуясь случаем, принимаюсь расспрашивать Клемента.

— Раз уж теперь вы столько обо мне знаете, может, пооткровенничаете в ответ?

— Что-то не секу, о чем ты.

— Хм, я практически ничего о вас не знаю.

— И что же ты хочешь знать?

— Вы женаты или нет? А дети у вас есть?

— Я холост. Детей нет.

— Думаете обзаводиться семьей?

— Уже нет, но когда-то пытался. Думаю, пупсик, для меня этот поезд ушел.

— Вовсе не обязательно. В наше время от мысли о потомстве отказываются гораздо позже. У меня есть подруги за сорок с небольшим, и они обзавелись семьями совсем недавно.

— А сама-то как?

— Для меня-то точно поздно. Мой биологический будильник уже прозвенел. Но у мужчин-то по-другому, верно? Вы можете сеять свое семя еще парочку десятилетий.

— Ага, особенно если ты Мик Джаггер.

— Это точно, — смеюсь я. — Кстати, раз мы затронули эту тему, какая музыка вам нравится?

— Любая, кроме того дерьма, что нынче крутят по радио.

— Ужас, правда? Если и есть что-то положительное в моем увольнении из «Дейли стандарт», так это то, что больше не придется слушать в комнате отдыха отстойную музыку коллег.

— Так плохо?

— Клемент, они же еще практически дети, у них не выработался вкус. Я как-то поболтала о музыке с одним пареньком, Арчи, и к слову упомянула Пола Янга. Так он даже не знал, кто это такой, — представляете?

— А кто это?

— Арчи?

— Не, Пол Янг.

Я так и останавливаюсь как вкопанная.

— Простите, вы только что спросили меня, кто такой Пол Янг? Да он же пять раз попадал в первую десятку хит-парадов!

— Никогда не слышал про этого чувака.

— Да бросьте, Клемент! — смеюсь я. — Как же можно было не слышать о Поле Янге? В восьмидесятых он был суперзвездой.

— Вот честно, пупсик, мне ничего не говорит его имя.

— Ладно, а как насчет Ховарда Джонса или Ника Кершоу? Уж о них-то вы слышали?

— Да тоже как-то мимо меня прошли.

— Боже, ваша юность прошла в амишской общине?

— Типа того.

Я только и закатываю глаза, и мы идем дальше. Пару минут спустя сворачиваем на Сидней-стрит.

— Нам до конца улицы, — сообщаю я.