Неравная игра

Теперь Джейдон ухмыляется. Он приближается к Терри Брауну, по-прежнему с поднятым пистолетом.

— Похоже, дядя, ты в глубокой жопе. Надеюсь, ты получишь по заслугам.

Затем паренек снова отступает и прячет пистолет в карман.

— Он ваш, — бурчит Джейдон. — Но если он снова станет угрожать моей семье, я убью всех вас.

Донеся свою точку зрения без умаления собственной гордости, Джейдон поспешно удаляется.

Настает наш черед сыпать угрозами, и, судя по выражению лица Терри Брауна, на кое-какие ответы мы точно можем рассчитывать.

28

Впрочем, прежде чем приступить к делу, я решаю выяснить у Клемента ответ на один животрепещущий вопрос:

— Так он был настоящий? Пистолет?

— Ага, самый что ни на есть.

— Черт, значит, мы были на волосок.

С этим мы оба поворачиваемся к Терри Брауну.

— Приятно наконец-то повстречаться с тобой, Терри.

Кажется, у нас с тобой назрел разговор.

Великан задает тон этому самому разговору: подходит к журналисту и грозно нависает над ним. Я пристраиваюсь рядышком с подельником и смотрю в глаза Брауну.

Передо мной какой-то жалкий человечек. Даже не верится, что некогда он обладал огромной властью и влиятельностью. Заправлял клубом, хранившим столь долго столь много страшных тайн многих коррупционеров.

Настало время пролить свет на его темное прошлое.

— У меня к тебе целая уйма вопросов, Терри. Но есть один, который я должна задать первым: почему?

Теперь, когда пистолет на сцене больше не фигурирует, Браун держится увереннее и в прямом смысле слова расправляет плечи. Он либо храбр, либо просто глуп, но выражение на его пухлой физиономии едва ли не самодовольное.

— Что почему? — ухмыляется он.

— Почему ты? У тебя была карьера, о которой подобные мне могут только мечтать. Прекрасная работа, несчетные награды, уважение и зависть коллег. Зачем надо было всем этим рисковать?

Он качает головой.

— Ты ничего не знаешь, женщина.

— Вот как? Ну так потрудись объяснить!

— Я не собираюсь ничего объяснять и, с твоего позволения, поеду, пожалуй.

Журналист разворачивается и берется за ручку дверцы, однако Клемент молниеносно пресекает его наглое поведение: хватает толстяка за горло и припечатывает к машине.

— Никуда ты не поедешь, приятель, — рычит он.

Браун вцепляется в руку великана и пытается оттянуть ее, однако его сопротивление даже не тянет на название. Шансы у него нулевые.

— От… пус… ти… — хрипит журналист.

— Будешь отвечать на наши вопросы?

— Хрен… тебе…

Что ж, Клемент прибегает к методу, столь эффективно сработавшему в случае Томаса Ланга. Он хватает Брауна за гениталии и сжимает руку. Толстяк мгновенно багровеет и визжит как свинья, кто, впрочем, он и есть. К несчастью для него, никто кроме нас его не слышит.

— Ну-ка, повтори, — подначивает его великан. — Слабо?

Браун мотает головой с такой неистовостью, что его обвисшие щеки трясутся, прямо как при езде на мотоцикле. Самодовольство сменяется страхом.

— Будешь отвечать?

Теперь журналист энергично кивает — насколько, впрочем, это ему удается с лапищей великана на горле.

Продемонстрировав всю серьезность угроз, Клемент отпускает жертву и делает шаг назад.

— Попробуем снова? — цежу я, испепеляя Брауна взглядом. — С самого начала.

Тот потирает горло, но за пах, к счастью, не хватается. Я выжидаю, пока он не отдышится.

— Чего тебе от меня надо? — наконец хрипит он.

— Ответы, Терри. Ответы.

— А если я откажусь?

— Честно? Особого значения это не имеет, поскольку игра закончена. Нам известно, кто ты такой, и весьма скоро мы разоблачим клуб коррупционеров и его членов — вне зависимости от того, станешь ты отвечать или нет.

— Не понимаю, о чем ты.

— О боже, — вздыхаю я и смотрю на Клемента. — Кажется, у Терри проблемы с памятью. Боюсь, тебе придется опять им заняться. Помоги-ка ему вспомнить.

— Подожди-подожди! — вскидывается Браун. — Ты все не так поняла!

— А я так не думаю, Терри — или ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Таллиманом?

Его реакция отнюдь не та, что я ожидала.

— И ты еще называешь себя журналисткой, — фыркает он. — Да ты ни черта не знаешь, так ведь?

Мы с Клементом хмуро переглядываемся.

— Никакой я не Таллиман, — продолжает Браун. — Делайте что хотите, все равно ничего не добьетесь.

— Чушь! — взрываюсь я.

— Мне плевать, веришь ты мне или нет. Но ты вправду думаешь, что я Таллиман и при этом лично занимаюсь такой вот грязной работой?

— Тогда почему ты ей занимаешься? Сначала заплатил этому парню, чтобы он ограбил меня, а потом чтобы сжег мою квартиру! И уж точно это ты инициировал мое отстранение в «Дейли стандарт»! Почему?

— Всего этого я не отрицаю, но дело в том, что у меня не оставалось выбора. Как и у остальных членов «Клоуторна».

— А я повторяю: чушь!

— Хочешь верь, хочешь нет, но я ничего этого не хотел. Если бы я не разобрался с тобой и твоим расследованием о клубе, мои… мои проступки в прошлом… предали бы огласке.

— Что еще за проступки?

— Так я тебе и сказал!

— Мой друг может быть очень убедительным. Предпочтешь вспомнить сам, прежде чем я попрошу его снова тобой заняться?

Браун закатывает глаза и качает головой.