Неравная игра

— Возможно, — отзывается он и встает. — Я недолго.

— Уже уходишь? А как же чай?

Он смотрит на свою чашку и кривится.

— Лучше оставлю.

Стоит за ним закрыться двери, и я выливаю кофе в раковину.

Верный своему слову, Клемент возвращается через десять минут с пакетом молока и бутылкой вина. Он смущенно протягивает мне алкоголь:

— Вино не по моей части, так что… Извини, если дерьмо.

Я беру бутылку и даже не утруждаюсь взглянуть на этикетку, в случае Клемента дорого само внимание.

— Все в порядке, именно такое я и пью, спасибо.

— Вот и чудненько. Пойду ополоснусь. Может, закажешь ужин?

— Китайская лапша, да?

— Быстро учишься, пупсик.

С этим он скрывается за дверью ванной. Я берусь за телефон и открываю приложение доставки, чтобы заказать еду. Ресторанчик, услугами которого я обычно пользуюсь, этот район не обслуживает, так что приходится выбирать наугад ближайший. Получаю уведомление, что еду привезут через час.

Я уже собираюсь снова устроиться на диванчике, как вдруг внимание мое привлекают исходящие из ванной звуки. Прислушиваюсь.

— Нет, не может быть.

Кто-то поет «Солитер» — и этот кто-то Клементом быть ну никак не может.

Продолжаю слушать едва ли не с благоговением. Пускай это и клише, но у великана и вправду ангельский голос, точнее, голос ангела, который выкуривает пачку «Мальборо» в день.

Я все стою и слушаю. И затем принимаю решение, о котором, возможно, пожалею. Произойдет ли это в ближайшую минуту или же в некотором будущем, остается только гадать.

Делаю десяток шагов к двери ванной. Под аккомпанемент пения Клемента и шума воды снимаю с себя обновки. Весьма велика вероятность, что я вот-вот выставлю себя полнейшей дурой, но потребность такая огромная, а желание такое сильное.

Делаю глубокий вздох и оглядываю свое обнаженное тело.

— Удачи, подруга, — шепчу я себе.

И затем открываю дверь и вхожу в ванную.

30

Семь часов утра понедельника, и мое блаженство не способен прервать даже будильник на телефоне. Спальню Клемента заливает неярким светом, а за окном уже вовсю заходятся птицы.

Моя рискованная тактика полностью себя оправдала. Как только Клемент оправился от начального потрясения — справедливости ради, мне тоже потребовалось приходить в себя, — я присоединилась к нему в душе. Мы, называя вещи своими именами, набросились друг на друга и исступленно предавались ласкам, пока не исчерпался запас горячей воды. Даже не потрудившись вытереться, мы перебрались в спальню. Я уже знала о вечном голоде Клемента, но здесь его аппетит достиг уровня прожорливости. Мы трахались как животные — примитивно, грубо, жадно. Никогда прежде я не испытывала подобной потребности и остроты ощущений — и, несомненно, в своих чувствах я была не одинока.

Закончили мы, наверно, только через полчаса после того, как я переступила порог ванной. И потом просто лежали, изнуренные. Вымотанные. Насытившиеся.

Доставили ужин, и мы поели прямо в постели, с парой стаканов вина. Впрочем, вино пила лишь я, Клемент, верный себе, потягивал пивко из банки. Затем он захотел научить меня играть в солитер, но меня интересовала лишь одна игра, для которой колода карт совершенно не требовалась.

В итоге карты полетели на пол, а я в бездну клементовских чар, даже не вспоминая о «Клоуторне», Алексе Палмере, своем уничтоженном доме и гребаном Таллимане. Остаток вечера мы провели полностью забывшись друг в друге, уже гораздо спокойнее, и в конце концов я провалилась в глубокий удовлетворенный сон.

— Доброе утро, пупсик. Хорошо спала?

Передо мной стоит обнаженный Клемент с двумя чашками. Одну он осторожно протягивает мне.

— Лучше не бывает, спасибо. А ты?

— Да уж, вымотала ты меня, — ухмыляется он.

Делаю глоток кофе, ставлю чашку на тумбочку и с проказливой улыбкой осведомляюсь:

— Да ну? И как, вернулись к тебе силы?

Его чашка присоединяется к моей.

— Возможно. А что?

— Запрыгивай, и я скажу тебе что.

— Можешь и так сказать.

— Думаю, ты предпочтешь практическую демонстрацию.

Дальнейших соблазнительных речей не требуется. Клемент забирается в постель, и мы присоединяемся к птичьему хору за окном, только куда громче и похабнее.

Продолжайся это хоть все утро, и все равно было бы недостаточно. Увы, через сорок пять минут нам снова приходится представать перед реальностью.

Сидя в кровати, мы потягиваем уже совсем остывшие напитки. Весьма скоро у меня возникает вопрос — вполне предсказуемый, раз уж мы зашли так далеко, — и я не могу не озвучить его:

— Мне немного неловко, но я… Это… было лишь разово?

— Ты этого хочешь?

— Господи, нет.

— Ну тогда, пупсик, посмотрим, что будет дальше.

— И что это значит?

Великан какое-то время молчит, затем объясняет:

— Значит, что мы не знаем, что нас поджидает за углом. Давай не будем забегать вперед.

— Звучит не очень обнадеживающе.

— Ты хочешь от меня обещания, которое у меня может не получиться сдержать?

— Хм, нет, но я надеялась, что ты мог бы хоть немного задуматься о будущем. О нашем будущем, я имею в виду.

— Конечно, мог бы.

— Но?

Он поворачивается и гладит меня по щеке. Шершавость его руки разительно контрастирует с мягкостью взгляда.