Неравная игра

Он снова подается вперед.

— Мне нужно, чтобы ты залезла ко мне в ботинок.

— Боже, только не говори, что у тебя фетиш ног! Сейчас не время и уж точно не место!

— Не, только фетиш ножей.

— Что-что?

— Да ножик того ушлепка. Я его в ботинок спрятал.

— Правда? Зачем?

— Потому что я предупреждал тебя, что мне не нравится эта затея. Насчет Алекса, может, ты и оказалась права, зато я не ошибся, что здесь что-то не так.

— Клемент, так и расцеловала бы тебя, если бы могла!

— Ну так давай выбираться отсюда, и тогда целуй как хочешь.

— Договорились! Так что мне делать?

— Поерзай на заднице, чтобы развернуться руками ко мне. Я подвинусь и подниму ногу, чтоб тебе достать до ботинка.

— И что потом?

— Достань нож, выкинь лезвие и просто крепко держи. А я развернусь и повожу этими ублюдскими путами на руках по лезвию. Думаю, хватит пару раз надрезать, и тогда смогу их порвать.

У меня даже появляется некоторое подобие улыбки, и я принимаюсь за исполнение задуманного. Увы, стоит мне лишь оторвать от пола левую ягодицу, как деревянную дверь сотрясает глухой удар. Судя по всему, снаружи отпирают замок.

— Назад! — шипит Клемент. — К нам гости.

Я прислоняюсь к стене и пытаюсь хоть сколько-то взять себя в руки.

Дверь со скрипом распахивается, и в тусклом свете возникает пухлый силуэт Алекса Палмера. Он останавливается на пороге, давая привыкнуть глазам к сумраку нашей временной тюрьмы.

Мне хочется выложить ему тонну всего — и ни грамма приятного, — и в итоге я не сдерживаюсь:

— Что, на хрен, за игрушки такие, Алекс?

Мой бывший коллега, теперь облаченный в темно-зеленую непромокаемую куртку и резиновые сапоги, угрюмо смотрит на меня. И вполне разумно предпочитает держаться подальше.

— Никаких игрушек. Все предельно серьезно.

— У тебя ровно десять секунд, чтобы развязать нас, а не то…

— А не то что? — перебивает Алекс. — Не в твоем положении диктовать условия.

С горечью вынуждена признать его правоту.

— Чего ты хочешь?

— Вот это хороший вопрос, Эмма. Я скажу тебе, чего я хотел: чтобы ты не совала свой нос в дела, которые тебя совершенно не касаются. И я предоставил тебе уйму возможностей слиться. Господи, да я даже работу тебе предложил. И вот к чему все это привело. Так что отныне дело сводится вовсе не к тому, чего я хочу.

— А к чему же тогда?

— К тому, что нужно сделать.

Он сует руку в карман куртки и достает штуковину, которую за дрель уж точно не принять.

— Вставай, — приказывает Алекс, небрежно направляя пистолет в мою сторону. Воистину, одни могут прожить всю жизнь, в глаза не увидев огнестрельного оружия, — по крайней мере, в Великобритании, — а мне вот за два дня угрожают пушкой уже во второй раз. Тяжелая выдалась неделька.

Поворачиваю голову к Клементу в надежде на его телепатическое предложение, как нам выбраться из столь затруднительного положения. Судя по его сосредоточенному выражению лица и вздувшимся венам на шее, он, скорее всего, пытается разорвать путы на запястьях.

— Вставай, говорю!

Снова поднимаю взгляд на Палмера.

— А то что? Застрелишь?

— Думаешь, не смогу?

— Я думаю, Алекс, что ты жалкое и убогое подобие мужчины. Хоть ты и родился с яйцами, у тебя их нет!

Он приседает на корточки и, глядя мне в глаза, с ухмылкой говорит:

— Забавно. Видишь ли, твоя подружка Джини Варма вчера вечером почти точно так же и выразилась, когда я ей звонил. Ты прямо своего клона слепила, Эмма.

— Джини не имеет к этому никакого отношения.

— Как и ты к блокноту. Или твой отец, коли на то пошло.

— Может, расскажешь, как он у него оказался?

— Теперь это уже неважно. Блокнота все равно больше нет.

— Последняя улика, касающаяся «Клоуторна».

— Ах, какая утрата! — презрительно фыркает Палмер.

— Ладно тебе, Алекс, теперь-то можешь и рассказать. И кстати, как тебя-то вовлекли?

— Э нет, Эмма, так не получится. Это тебе не кино про Джеймса Бонда. Боюсь, ты никогда ничего не узнаешь.

— Я знаю, что ты Таллиман.

Подтверждения не следует. Алекс лишь качает головой и ухмыляется.

Затем поворачивается к Клементу и кричит:

— Как ты там, Ларч? — У меня мелькает мысль, смотрел ли великан когда-нибудь «Семейку Аддамс», чтобы понять иронию Палмера. — Я бы на твоем месте не трепыхался — эти кабельные стяжки тебе в жизнь не порвать.

— Пошел ты!

— Успокойся, как-нибудь обойдусь. Эмма вот…

Тело великана заметно напрягается, а если бы взгляд был способен убивать, Палмера уже везли бы в морг.

— Да ты не волнуйся, — бросает, увы, вполне живой Алекс. — Я за другими не подбираю.

Теперь мой разгневанный взгляд пропадает впустую, поскольку он сосредотачивается на часах.

— Хоть и мило тут с вами болтать, нам пора. Давай, вставай.

— Никуда мы не пойдем!

— Пойдешь, Эмма, пойдешь. А нет, так твоя подружка Джини присоединится к своему женишку в больнице — вот только, подозреваю, койку ей выделят в реанимации.

— Ты блефуешь!

— Да ну? Хочешь рискнуть и проверить? Мне стоит сделать лишь один звонок, и тот же человек, что наехал на ее жениха, сегодня вечером навестит ее в квартире в Шордиче… Когда она будет лежать в своей кроватке совсем одна.