Неравный брак

Конечно, он бывает в школе, как бывают все выпускники, и, конечно, сейчас спросит, куда она подевалась, почему больше не работает. И что она ответит? То есть ответить-то проще простого: вышла замуж, живу с мужем в Вене. Но Еве не хотелось говорить об этом с Артемом, да и ни с кем не хотелось говорить. Поэтому она постаралась придать своему лицу оживленное выражение, естественное при встрече учительницы с бывшим учеником, когда сами собою задаются обычные вопросы: где вы учитесь, чем занимаетесь и так далее и тому подобное.

И вдруг – непонятно только, почему не сразу – она вспомнила и все остальное, что было связано с Артемом Клементовым…

«Остальным» был главным образом разговор с его мамой, состоявшийся незадолго до того, как мальчик окончил школу. Это был невообразимый, потрясший Еву разговор…

Она вспомнила женщину с блеклыми чертами когда-то красивого удлиненного лица, ее нервные пальцы, теребящие пуговицу на плаще, ее слова: «Вы говорите со мной так, как должна говорить с мамашей учительница. А я в данном случае вижу в вас не учительницу, а женщину, в которую влюблен мой сын, из-за которой он готов поломать свою жизнь!» И свою тогдашнюю растерянность вспомнила: «Быть этого не может, безумие какое-то, да была бы я хотя бы молодой учительницей, после института, но ведь я же старше его чуть не вдвое!..»

Каким тревожным это казалось тогда, как занимало ее мысли! А теперь, всего год спустя, Ева вдруг поняла, что вспоминает все это с чувством, похожим на нежность. С тем же чувством, с которым вспоминает все, связанное со школой: директора Мафусаила, свой кабинет русской литературы с портретами писателей на стенах, даже историка Дениса Баташова, который был ведь не только ее любовником, но, кстати, и любимым учителем всех старшеклассников, главой турклуба и «Исторических чаепитий» по пятницам, на которые сходилась вся школа…

– Как ваши дела, Артем? – спросила Ева, улыбаясь своему ученику. – Я ведь недавно приехала, даже в школе еще не была. Где вы учитесь?

– Спасибо, все в порядке, – кивнул он, не отводя от нее глаз. – Нигде не учусь. Из армии только что вернулся.

Ева вспомнила еще, как ей почему-то показалось однажды, что у этого мальчика серебряный взгляд.

«Насколько же у мужчин все по-другому, – подумала она тогда. – Вот у Артема глаза светлые и волосы светлые, совсем как у меня. А получается не серый цвет, а серебряный, и очень красиво».

Волосы у него теперь стали темнее. Или это только кажется из-за короткой армейской стрижки? И черты лица, пожалуй, стали тверже – или тоже кажется? Но уже не из-за стрижки кажется, а из-за того спокойного внимания, которое неуловимо исходит от этого молодого повзрослевшего человека.

– Разве вы были в армии? – удивилась Ева. – Я не знала. Но почему, Артем? Вы так хорошо учились, неужели не поступили никуда?

Действительно, было чему удивляться. Клементов окончил без троек, а после их гимназии даже троечники обычно поступали с первого захода.

– Был, был, – неизвестно чему улыбаясь, ответил он. – Год всего, правда. Потом мама решила, что хватит.

– Что значит – мама решила? – снова удивилась Ева. – Разве это от родителей зависит?

– Да у нее подруга врач, – объяснил он. – И как раз по армейским делам, вот и организовала диагноз. Такое название, что в трезвом виде и не выговоришь.

– Но вы же не заболели, правда ведь? – спросила Ева. – Вы так беспечно об этом говорите…

– Не заболел, – подтвердил он и вдруг добавил после короткой паузы: – Я очень рад вас видеть, Ева Валентиновна.

Это были обычные вежливые слова – из тех, какие не задумываясь говорят при встрече или знакомстве. Но Артем произнес их так, что Ева почувствовала легкое смущение – такое же, какое иногда чувствовала с ним и прежде.

Так было, когда он сказал однажды: «Мне очень хочется вас понять, Ева Валентиновна! Но это трудно, мне трудно – у вас такая сложная жизнь в душе…» В тот день они шли по Тверской мимо Трехпрудного переулка – кажется, им было по пути. Или это Артем попросил разрешения проводить Еву Валентиновну от школы до Пушкинской площади?

Еве тогда стало неловко после этих Артемовых слов. Она не знала, о чем говорить с ним дальше, и обрадовалась, когда они дошли наконец до входа в метро на углу Большой Бронной.

К счастью, теперь они встретились не на улице и не было необходимости заводить разговор о погоде.

– Вам нравится выставка? – спросила Ева. – Как все-таки хорошо, Артем, что вы ходите в такие места.

Нет, она положительно не умела вести дежурные беседы! Это и с Вернером так было: стоило ей заговорить сознательно непринужденным тоном – и даже голос начинал звучать как-то глупо, совершенно неестественно!

Артем улыбнулся – едва заметно, самыми уголками губ.

– Нравится, – кивнул он, словно не расслышав ее дурацкого тона. – Не все, конечно, но замысел хороший.

– Правда? – почему-то обрадовалась Ева. – Мне тоже – замысел… Ну, и экспонаты многие, конечно. Вот эти, например.

Она указала на «Эротику».

– Эти? – снова едва заметно улыбнулся Артем. – Да, неожиданно. Провоцирует сознание!