Неравный брак

Ева поразилась, как точно он определил то, что и она чувствовала, глядя на эти фотографии, но чувствовала смутно, не умея назвать.

– Правда, – кивнула она, радостно улыбаясь. – Ведь правда, Артем! Провоцирует… А я не могла определить. – И неожиданно для себя добавила: – Вы очень повзрослели.

Тут он наконец не выдержал и рассмеялся. Ева почувствовала, что щеки у нее начинают розоветь. И, конечно, это стало заметно, потому что Артем сразу перестал смеяться и сказал:

– Извините, Ева Валентиновна. Просто вы так… Знаете, так старушки говорят, когда внуков из армии встречают: ой, возмужал, внучек, а повзрослел, а плечи какие широкие стали, ну, молодцом, армия из тебя человека сделала, мужчину!

– Значит, я мыслю как старушка, – пожала плечами Ева. – Но все-таки не настолько, чтобы думать, будто армия делает человека. И из кого, собственно, она его делает?

– Извините, Ева Валентиновна, – повторил он. – Я не хотел вас обидеть.

– Да вы меня и не обидели, Артем, – сказала она. – Ну что ж, мне пора. Рада была вас встретить.

В отличие от него, Ева произнесла эти слова вполне дежурным тоном.

– Вы уходите? – быстро спросил он, заметив ее мимолетное движение.

– Я уже в общем-то все посмотрела, – ответила она. – Собиралась уходить.

– Можно, я вас провожу?

Артем смотрел на нее так внимательно и ожидающе, что у нее язык не повернулся отказать. Да и почему, собственно, она должна ему отказывать? Тем более что ей совсем не хочется снова погружаться в свои невеселые мысли…

– А разве вы тоже все посмотрели? – спросила она на всякий случай.

Он молча кивнул.

– Что ж, пожалуйста, Артем, если вам по пути, – согласилась Ева. – Я все равно хотела пешком пройтись. Мне, знаете, даже брат советовал пожить немного без великих мыслей, а просто погулять по Москве.

Они вышли из музейного двора на Волхонку и остановились, словно в замешательстве. День был в разгаре, но это был летний день, а летние дни казались Еве неторопливыми даже в таком стремительном городе, как Москва. Наверное, просто сказывалась учительская привычка к каникулам, потому время и шло для нее летом неспешно.

– Вы не очень торопитесь, Артем? – спросила она. – Может быть, не направо пойдем, а налево?

Направо надо было идти к метро «Кропоткинская». Но Еву уже охватил летний московский дух, и в метро спускаться совсем не хотелось. Впрочем, можно было пешком пройтись по Пречистенке и по бульварам до Пушкинской площади, а в метро спуститься уже там, прямо на свою линию. Но не хотелось почему-то и этого. Вообще не хотелось никакого рационального маршрута.

– Пойдемте налево, – согласился Артем. – Как в сказке.

– В сказке, кажется, богатырь пошел прямо, – улыбнулась Ева. – Или я забыла?

– Это я забыл, – улыбнулся он в ответ. – Кто его знает, богатыря, чего он искал! Пойдемте просто так, если вы не против.

Ева была совсем не против идти просто так. Более того, именно этого ей и хотелось.

– Можно в Александровском саду погулять, – предложил Артем. – Мрачно здесь как-то – Генштаб этот…

А Еве все почему-то нравилось сейчас – даже черные «Волги» с военными номерами, вереницами отъезжающие от Генштаба. Впервые после своего приезда она почувствовала то, о чем говорил Юра и о чем сама только что со смехом сказала Артему: как это хорошо – идти по родному городу без пустых мыслей и ни для чего не искать причин.

Она была благодарна Артему за то, что он не затевает сейчас никаких разговоров. И с удивлением ловила себя на том, что и сама не испытывает ни малейшей неловкости, молча идя рядом с ним по Волхонке.

Все же она первая нарушила молчание.

– Да вы и сами фотографируете? – спросила Ева, заметив болтающийся у Артема на плече фотоаппарат. – Я не знала. Странно, мы ведь на экскурсию ездили, помните? А я не заметила, чтобы вы снимали.

– Конечно, помню, – кивнул он. – Но я же просто так снимаю, без постановочных эффектов. Щелкаю, что под руку попадется. А в Абрамцеве «Яшикой» маленькой снимал, она у меня в кармане лежала, вот вы и не заметили. Тогда хорошее время было: паутина летала по лесу… Даже на снимках получилась. И вы хорошо получились.

– Я? – удивилась она.

– А почему вы так удивились? – уловил он ее интонацию.

– Ну, просто… – слегка смутилась Ева. – Мне всегда казалось, что у меня совершенно нефотогеничная внешность. Слишком однотонно все, фотографии невыразительные получаются. Хотя – зачем об этом думать? – еще больше смутилась она. – Это не самое существенное.

– А разве думать надо только о существенном? – не согласился Артем. – Наоборот, хорошо, когда цепляешься за какую-нибудь ерунду и она тебя вдруг начинает занимать. Но вам-то уж точно незачем думать, как вы на фотографиях получаетесь.

Он не стал пояснять, почему именно ей незачем думать, как она получается на фотографиях. А Ева не стала переспрашивать.

– Вам, наверное, нелегко было в армии, – чтобы сменить тему, сказала она.