Неразрешимые противоречия

Оглядев тревожно переминающихся с ноги на ногу четырёх охранников, дожидавшихся его возле покрывшейся слоем льда кареты, монументальный человек медленно перевёл взор в сторону видневшегося вдали парка и вновь затерялся в раздумьях под недовольные взгляды своих защитников, которые с дрожью в посиневших ногах ждали приказа, что мог бы избавить их от необходимости и дальше бесцельно дрейфовать на морозе. Но существо, стоявшее перед ними на лестнице у входа в массивное здание, казалось, просто не замечало разбушевавшегося в предсмертной агонии холода. Казалось, что оно было просто неприкосновенно для его жгущих объятий, которым оставалось лишь покорно вожделеть тепло его кожи.

Этот недостижимый для природной стихии человек вынул из кармана своего плаща белые перчатки и всё так же неспешно облачил в них руки, молча вглядываясь в деревья, между которыми должна была состояться назначенная встреча. Он до сих пор пытался просчитать исход уходящего вечера. Понять, что можно ожидать от его коварной тишины. Но, вернувшись мыслями ту ночь, когда его армия ворвалась в логово врага, он вновь увидел те самые взгляды троих ребят, которых только вынули из могил, где их изможденные тела уже начала обволакивать смерть, впиваясь в поддавшуюся окоченению кожу. Тогда они смотрели на него снизу вверх, лёжа на пропитанной кровью земле. Благодарность и счастье от того, что закончился ужас, который они не должны были пережить, застыли в их уже почти потерявших способность видеть свет глазах. Именно в тот миг человек в плаще и почувствовал непоколебимую уверенность в своих действиях и целях. Именно тогда он и приобрёл свой твёрдый и несокрушимый взгляд. Именно это и придавало ему сил.

– Я знаю, что Виктор помнит, кто спас его, – проговорил он. – Остаётся надеяться, что его благодарность всё так же при нём. Думаю, что ему можно верить, но всё же, – он указал на своих охранников, – будьте начеку! И, главное, не высовывайтесь.

Этой ночи было предзнаменовано стать началом революции. Но про неё не напишут в учебниках истории, она не станет достоянием народных легенд, и она не найдёт своего последнего пристанища на холсте беднеющего художника, который изобразил бы любое событие, чтобы продлить хоть на день своё существование. Про неё просто предпочтут забыть. Именно в эту ночь, выглянув из-за кареты, Макар тут же замер, увидев удаляющийся от него силуэт барина, и, отложив в сторону рукавицы, с едва сдерживаемым волнением проводил его взглядом до самой границы тёмного мира деревьев, слившихся в единое полотно небытия, которое, предавшись сладости сна, было лишено возможности стать единственным свидетелем тайной встречи. И в этот пустой морозный вечер, плавно переходящий в роковую ночь, человек в кроваво-чёрном плаще и белых перчатках медленным, но тяжёлым шагом, даже не морщась от обжигающего лицо мороза, вошёл в уснувший парк, в подозрительной тишине которого, казалось, затаилось нечто таинственное и тщательно подготовленное к прибытию важного гостя.

Сделав пару шагов среди обледеневших деревьев, он протёр рукавом застывшие ресницы и провёл тяжёлым взором сквозь переплетения голых ветвей в поисках дожидавшегося здесь его прибытия призрака из прошлого. Но, оглядев весь доступный ему в темноте обзор, заметил лишь скрючившегося дворника, расчищающего аллею от завалившего её снега.

– Ты, старик, не лучшее время выбрал, чтобы лопатой махать, – заметил неспешно подошедший к немощному от великого возраста дворнику человек в плаще.

Внезапно раздавшиеся слова напугали старика, который, по всей видимости, забылся в своих мыслях, уподобившись спящему городу. Он резко выпрямился, показав свои истинные размеры, и обратил испуганный взор вниз, прямо на, только что казалось, высокого человека в плаще, который в свою очередь несколько опешил от такой трансформации немолодого дворника, отчего на мгновение забыл, зачем подошёл к нему.

– Так, я это… Не получится иначе, – промямлил старик.

– Отчего же это?

– У дочки моей сын родился. Не смогу я утром дойти досюдова. И не чистить нельзя – ругать будуть. А ночь морозная, снегу нет. Ветер только его позёмкой гоняет. Вот я и решил, что Бог мне знак-то даёт.

Человек в плаще прокашлялся, не зная, что сказать, затем снова посмотрел на старика и улыбнулся.

– Внуки – это хорошо. Поздравляю!

Тот в ответ кивнул головой.

– Я тут кое-кого ищу, – перешёл к делу человек в плаще. – Своего кучера. Молодой такой парень. Мне сказали, что он шёл в сторону парка. Не видели здесь кого-нибудь?

Нахмурив брови с видом многовекового старца, тот затерялся в раздумьях, после чего покрутил головой и, вглядываясь в темноту, медлительным тоном произнёс:

– А как же! Видел!

И тут же наступила тишина. Человек в плаще ждал продолжения его речи, но вскоре понял, что зря.

– Так кого вы видели? – не выдержал он.

Старик протёр нос рукавом, отвёл взгляд в сторону и отрешенно забормотал:

– Я-то видел тут кого-то, но землю-то у меня отобрали буржуи треклятые. Теперь должен я, старик, в городе снег чистить за копейки. А внуки сами себя не обмоют.