Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)

Этот фанфик, его герои, его сюжет стали для меня чем-то большим, совершенно новым уровнем «детского хобби». Я прожила каждый его момент с этими неугомонными пиратами и с вами, мои читатели. Диана рассказала свою историю и ушла, но это вовсе не значит, что и ваша покорная слуга покинет удивительный мир «Пиратов Карибского моря». И я очень надеюсь, что мы ещё не раз повстречаемся с вами на его просторах.

Долгий путь, и завершён он благодаря вам — лучшие читатели, о которых я только могла мечтать! Спасибо от всего сердца каждому, кто читал, каждому, кто прочёл, каждому, кто ждал, каждому, кто не дождался. Спасибо за музыку и арты, что бережно хранятся в сокровищнице. Спасибо за ваши отзывы — в одну строчку или в пятьдесят, — потому что именно ваши слова, ваша поддержка, ваши эмоции, ваши пинки, вопросы и предположения служили истинным источником вдохновения. И без вас эта история, быть может, никогда бы не обрела завершения, так и осталась бы красочным воображением. Спасибо, что были со мной все три года.

Хочется верить, что мне удалось передать созданную Вербински и Ко атмосферу и подарить вам абонемент в мир свободы, приключений и рома. Думаю, мы все чудесно провели время.

Всем держать нос по ветру, семь футов под килем!

Смахиваю слезу и салютую треуголкой,

искренне ваша,

FF.

Комментарий к От автора. Плейлист с треками, для любителей: https://vk.com/music?z=audio_playlist-134926015_1

====== (1) Море ======

Ветер пробирал до костей. Он стоял на кормовом балконе и неотрывно глядел на исчезающий в сумерках клочок суши. Отчаянно вглядывался в белёсую полосу берега в тщетной надежде разглядеть её силуэт. Сердце выло и разрывалось, в муках гнало кровь по венам, выжигало изнутри, так что хотелось выдрать его — за ненадобностью. И всё же дарованное бессмертие не отнимало способности давиться желчью от приступа удушающей тоски. Он глядел на берег — долго, пристально и верно, но былое чувство воодушевления и праведного восторга от соприкосновения с чем-то поистине прекрасным сменялось горьким и терпким, будто осязаемым на губах. Тяжелело в лёгких, как от пыли, царапало горло и холодило спину. Но он настойчиво гнал прочь все мысли, считая даже возможность предположить, усомниться в Ней — предательством. Мили прочь, и срок казался вечностью, но он упорно отсчитывал день за днём там, где само время не существовало, и под тихий мелодичный перезвон механизма грошовой музыкальной шкатулки — самого дорогого, что он когда-либо имел, — он представлял шум ветра в её волосах, закат солнца, что растворялся в её глазах, шепот моря, что звучал в её словах, и лёгкое прикосновение её пальцев, вторившее тёплым каплям дождя. Встречая тысячи рассветов, он ждал один-единственный, чтобы по истечении данного срока в десять долгих лет в одиночестве встретить закат…

— Капитан? Капитан Джонс, сэр, — боцман обратил на себя внимание и продолжил, — как долго мы здесь пробудем?

С неба сыпала морось. Ветер почти сгинул, паруса обвисли, словно нарочно обрекая шхуну и её капитана на долгую остановку у необитаемого клочка суши.

Джонс шумно вдохнул запах сырости.

— До заката. Наберите воды.

Тучи чернели, плотнели, грозились скорым штормом. Команда ловко и быстро управилась с парусами и так же слаженно направилась в глубину островка к небольшому пресному озеру. Джонс двинулся вдоль берега, провожая холодным взглядом волны. В голове навязчиво вертелась хрупкая ненавистная мелодия — уже пятый день кряду. Он плохо спал, не хотел примиряться с желанием, что вспыхнуло в нём, едва за спиной осталась невидимая дверь в Долину Возмездия, а теперь утопал сапогами в отсыревшем песке на берегу. На том самом берегу, где некогда назначил себе то ли лекарство, то ли приговор, собственноручно вырезав своё сердце. Оно билось на широкой мозолистой ладони — большое, блестящее от крови, а он никак не мог понять, как в нём может поместиться столь невыносимая боль. Теперь же в душе царила непривычная пустота, а в голове всё так же играла мелодия.

Джонс услышал… нет, почувствовал её шаги — совершенно неслышные — так, если бы она ступала по его сердцу.

— Понадобилась сумасшедшая девчонка, чтобы ты признала, что была неправа, — усмехнулся он, неотрывно глядя на сбивающиеся в кучу тучи.

— Я не признала. — Как всегда, упрямая, своенравная, гордая, так уверенная в своей неуязвимости. Многие годы назад она, казалось бы, делилась ею с ним, но на деле лишь обрекла на мучения и погибель от его собственной слабости.

— Нет, признала, — не уступал Джонс, плавно закладывая руки за спину, — потому что пришла сейчас. — Он знал, что Калипсо возразит, непременно, ибо это было в её натуре — оставлять последнее слово за собой. Его же последним словом стало её имя. Одним этим он признался и себе, и ей в ошибках, во лжи — и в настоящих чувствах. Она же в ответ подобрала ему очередную кару.

Калипсо прошла вперёд, и Джонс вновь залюбовался бризом, что не путался в её волосах, а, наоборот, вырывался из-под смольных локонов и устремлялся к небу.

— Я знала, ты придёшь сюда. Ты всё так же сентиментален, Джонс.