Нереальная реальность: Тайна треугольника (СИ)

Волна ударила по коленям, я даже не покачнулась: может, каменело всё не только внутри?.. Лист прижимала к груди, как величайшее сокровище — измятое, пропитанное солью от слёз и морских брызг.

— Думала уйти, не попрощавшись? — прилетело с берега громкое возмущение. Прилетело почти осязаемо, так что подогнулись колени, и я едва устояла. Обернулась так быстро, что ветер свистнул в волосах.

Держа руку козырьком, Джек замер у самой кромки воды; море играючи, но несмело подбиралось к носкам сапог. Запрокинув голову, наверняка, щурился от солнца, и всем своим видом не давал так сразу сказать: следил ли или случайно забрёл. От меня же будто ничего не осталось: я перестала ощущать тело и даже не пыталась разобраться, что за вихрь охватил взбудораженный разум.

— Ты меня не переубедишь! — закричала куда менее уверенно, куда более испуганно.

Джек широко расставил руки, и его голос перекрыл шум прилива:

— Да я и не собирался. — Я стояла достаточно далеко, чтобы за маской закатного солнца не увидеть его истинных эмоций. А голос — не лгал.

Всё разом исчезло, утихло так мгновенно, точно весь хаос унесло в открытый космос: сгорел жуткий, дотошный, противный страх; иссохло жгущее кислотой сомнение; растворилась боль, что не давала дышать. Вместо того душу согревало умиротворение и с лёгким жаром расходилось по всем телу. «Спасибо», — одними губами сквозь улыбку прошептала я. Взгляд смело поднялся к горизонту: солнце коснулось воды, и по морю простёрлась сверкающая, куда ярче всех самоцветов мира, дорожка. Слёзы скользнули по щекам. Я смело ступила на неё.

Я не буду жалеть. Потому что теперь вижу всё. Начало и конец истории — и миллионы моментов, из-за которых сейчас улыбаюсь. Всё то, что переплелось поразительным образом. Всё то, из чего соткано невероятное приключение. Всё то, что никогда не будет воспоминанием — но что было настоящей, до последнего вдоха настоящей жизнью.

— Я буду скучать, — услужливо принёс ветер. Или мне просто хотелось это услышать.

Я улыбнулась сквозь частое дыхание и горячие слёзы.

— Нет, — рука с листком бумаги медленно опустилась, — не будешь.

Волна тут же вырвала письмо из пальцев. Я подалась за ним, но не смогла и сдвинуться: солнечный свет стал осязаемым, не обжигающим, но обволакивающим каждый миллиметр тела.

Что было, что есть и что будет — неважно. Этот миг обратит всё в сон. Сон забудется. Когда в море погаснут последние лучи, будет разгадана последняя тайна. Останется лишь сон: закат, пожаром прокатившийся по облакам; море, нашёптывающее о наваждении; ветер, приносящий чудное позвякивание бусин. Миг, когда над горизонтом вспыхнет зелёный луч, обратит всё в нереальность.

И этот миг наступил.

Волны с игривым шёпотом подобрались к берегу и лизнули носки пиратских сапог. Брови выползли из-под выгоревшего края банданы и присобрались у переносицы. Джек Воробей поочерёдно распахнул глаза, а затем перевёл задумчивый взгляд на собственную руку — поднятую и согнутую в локте, словно для того, чтобы укрыться от солнца. Вот только светило уже нырнуло за горизонт.

Джек нахмурился ещё больше, медленно опуская руку, будто в ожидании, что она отвалится, и попутно соображая, что он здесь вообще забыл. Окрестности, куда ни глянь, тонули в умиротворённом красноватом вечере. Откуда-то издалека бриз приносил отзвуки неугомонных криков галдящих чаек. Объяснение никак не хотело находиться. Как вдруг цепкий взгляд приметил белый лоскут, скользящий по волнам в направлении суши: бессовестно игнорируя и ветер, и движение вод. Секунду поколебавшись, пират прищурился для верности, а затем в угоду собственному любопытству зашёл глубже в море. В сапогах захлюпала вода. Воробей раздражённо закатил глаза, но пошёл дальше, пока волна не вынесла на мозолистую ладонь обычный лист бумаги — чудом не расклеившийся. Чернила, если они и были, слизало море, и лишь у нижнего края, издав многозначительное «Хм», Джек Воробей смог прочесть выведенное аккуратным почерком одно-единственное слово: «Навечно».

Капитан глядел на бледнеющие, тающие у него на глазах буквы и ловил себя на неуместном и совершенно ему не свойственном чувстве сентиментальной тоски. Будто потерял что-то важное. Прилив подобрался к коленям. Джек медленно поднял взгляд к стремительно темнеющему горизонту. Откуда прибило этот листок?

Каряя радужка вспыхнула ярким огнём. Пират и сам не знал, что и почему хотел разглядеть в синеватой бесконечности, но вдруг встрепенулся, сбрасывая оцепенение. Глаз зацепился за тёмный изящный силуэт, будто выведенный на небе, как на холсте. Море тут же выхватило листок из ладони и унесло прочь. Напряжение на загорелом лице сменилось сосредоточенностью, которую затем разбавила довольная улыбка, дерзко блеснувшая золотым зубом. Джек хлопнул себя по карману, недовольно цыкнул и вместо подзорной трубы приложил к глазу сооружённый из кулака окуляр. «Вот что!» — радостно провозгласил капитан. Три секунды спустя пират резко выровнялся и дёрнул усами. Взгляд метнулся влево, затем вправо. Звонко шмыгнул нос.