Нереальный эффект (СИ)

Я закончил любовно протирать свое оружие. Переборка и протирка заняли у меня примерно полчаса. Правда, мне показалось, что про что-то из моего обширного арсенала я забыл…

- Ну конечно же, про «Жало» забыл!

«Жало» мне было просто невыгодно больше использовать. Оно стреляло острыми осколками таридия – теперь это было бы, как если бы я стрелял нулевым элементом. У меня было всего около тридцати килограмм этого минерала, и мне надо было начинать экономить. В будущем стрелять придется ой как много…

Но протереть все равно не мешает, - подумал я.

Я извлек «Жало» из гравикармана. Тут есть один нюанс – мне досталось «Жало» весьма потрепанное – а других у Скаарж из охраны таридиумных рудников и не было – и его жестко клинило каждые сорок-пятьдесят выстрелов. Его заклинило и в тот раз, а я уже тогда нашел миниган и сменил на него. «Жало» было забыто в гравмешке и ждало там своего часа, когда у меня дойдут руки его починить. Опять. Раз в пятнадцатый уже.

Я аккуратно протирал его ветошью от пыли и налипших внутренностей какого-то Слита (подводные генетические братья Скаарж – редкая гадость, скажу я вам), когда мне пришла в голову странная мысль...

А ведь Нали и азари очень похожи… Я бы даже сказал, что Нали – это азари, достигшие дзен…»

Поток моих мыслей прервал сломанный осколок таридия, выпавший из «Жала» мне на руку.

Тьма, окутавшая меня, была преисполнена синевы.

***

(Now Playing: Clint Mansell feat. Kronos Quartet – Requem For A Dream)

«- Здравствуй, Избранный брат мой. Рад я снова видеть тебя в месте уединения своем».

Я очнулся на монастырском кладбище. Впрочем. «очнулся» - это неверно.

Я проснулся, находясь внутри сна. Смотрели когда-нибудь «Начало»? Вот именно так я себя сейчас чувствовал.

Открыв глаза, я увидел его. Четырехрукого, как и все его сородичи, призрака настоятеля-Нали с кладбища, что у монастыря по имени «Вечновоскуренный Обрыв». Хотя, судя по тому, сколько там было врагов – скорее «Вечновоскуренный Блеф».

Я помню его. Он открыл мне секрет, который очень помог мне оружием и медикаментами. Но он открыл мне далеко не только это…

***

К тому моменту я был вымотан настолько, что у меня больше не было сил. Я был искусан насекомыми и Слитами, измучен бегом и плаванием, изранен моими врагами… И самое страшное – я был один. Нали боялись меня: я, хоть и был в их глазах Избранным, пугал их своей готовностью убивать – во имя их и моей свободы. А все люди либо умерли до того, как я успел помочь им, либо у меня на руках. Я был на пределе, устал донельзя и пребывал в отчаянии. Я ощущал себя так, как будто моя душа уже спела «Реквием» по мечте о побеге отсюда.

Я практически взмолился ему:

- Отче, разреши преклонить колени в месте твоего упокоения. Я больше ни о чем не прошу – я не спал уже три дня… Прошу тебя, отче.

Его дух подлетел ко мне и заглянул мне в глаза. Взгляд его белесых, слегка светящихся зеленым глаз показался мне бездной. Но эта бездна не стремилась поглотить меня. Она хотела придать мне сил...

В моей голове зазвучал сильный и ровный голос:

- Дитя мое, что Боги наши прозвали Избранным – не бойся ничего. Враг не настигнет тебя здесь. Я разделю с тобой кров, пищу и воду – и отдам тебе все, что имею сам, - и где-то на самом краю сознания я услышал что-то похожее на:

- Скромность…

Нали хоронят своих соплеменников без какого-либо размаха, но настоятель монастыря просто не мог быть похоронен в обычной могиле – у него был целый склеп.

Он притянул к себе неведомой мне силой бутылку воды, пару хлебцев и три неизвестных мне фрукта с полки для «даров от живых мертвым» – и предложил их мне.

- Держи, сын мой. Пусть не только твой дух подкрепится сном, но и твое тело – пищей.

- Отче, я не могу принять ваши дары. Я знаю, что вам оставили их в дорогу в загробный мир и взять их – тягчайшее преступление для живого.

- Сын мой, мертвым пища более не нужна. Ты же жив и стоишь на пути, который длиннее жизни… Ешь. Боги разрешают нам возвращать дары тем, кому они нужнее…

- Спасибо вам, Отче.

И вновь на краю сознания я услышал:

- Благодарность…

Я ел и пил настолько аккуратно, насколько я мог, учитывая бездну в моем желудке. Что поразительно, еда была такой, будто ее собрали, выпекли и набрали сегодня с утра…

Утолив голод, я поблагодарил призрак настоятеля монастыря и улегся прямо у ближней стены, рядом с гробом.

Сон охватил меня мгновенно.

Я проснулся утром следующего дня, и на мне не было ни единой царапины. Я без всякой задней мысли поблагодарил его и спросил, не могу ли я чем-нибудь его отблагодарить.

Он лишь улыбнулся и покачал головой.

- Бескорыстие…

Он посмотрел мне прямо в глаза и спросил:

- Отрок мой, ты идешь на встречу с врагами без сердца, души и жалости. Что ты чувствуешь к ним?

- Сожаление и жалость, отче. Они не ведают иных путей.

Я ни слова не соврал. Мне действительно их было жаль.

- Честность…

- И ты готов пройти этот путь до конца, отрок мой? Даже зная, что он может вести к гибели?