Нерешенная задача

Через два месяца её супруг стал снова вызывать беспокойство. И она сконцентрировалась только на этой проблеме. Последние дни, тактильным прикосновением, ей стало казаться, что его тело имеет повышенную температуру. Она попросила прощупать Дору, чтобы сравнить свои ощущения и должна была признаться, что её подозрения не беспочвенны. Как и говорил профессор клиники Иофф Вайнберг. Препарат туберкулин скорее действует только профилактически. А болезнь, после лечения в санатории притаилась, но не исчезла. Чтобы они ни делали, как бы не обогащали витаминами рацион питания графа, все оказалось бездейственным. И вот, вскоре кашель вернулся. Он снова изолировал себя ото всех, и марлевая повязка стала неотъемлемым атрибутом его общения с любым человеком. Снова Анни чудилось, что её закрыли в черной комнате, без окон и дверей и она силиться найти выход и не может. Слабостью, женской слабостью, хочется заломить руки и громко, что только есть силы, крикнуть в пространство — «Господи, ты где, услышь меня!», и разум подавляя этот порыв, отвечает— «Ну, кричи, а что измениться?» Граф все чаще выгонял её из своей комнаты, где закрылся почти затворником, но она настырно шла к нему, одевала повязку, садилась на ковер у его ног и клала ему на колени свою голову. Он был для неё всем. Если только это можно понять человеку. Всем. Нет, у неё не было к нему страсти, она не трепетала и не взлетала в верх в парении в его объятьях, у неё даже не было элементарного желания близости с ним, как женщине, но она знала, он открыл для неё целый мир. Его чуткая доброта вызывала в ответ только самые светлые эмоции: благодарность, нежность, заботливость. Как много это значит для абсолютно любой здравомыслящей женщины, всегда ощущать под ногами твердую почву и крепкий тыл. А рядом практическую мудрость и тонкое, ненавязчивое внимание. Ты, словно в мягком, пушистом коконе, сплетенном вокруг тебя, видишь мир, участвуешь в нем, можешь получать все его эмоции и удовольствия, но этим коконом ты защищен и в его надежности, абсолютно уверен. А когда ты еще не знаешь опыта потерь, то качаешься в свое удовольствие на ласковых волнах голубого моря, нежась под лучами нежно убаюкивающего своими лучами солнца. Как поначалу она не хотела замуж без любви, так теперь она не хотела остаться в жизни без него.

Сидя у его ног, у камина, как он всегда любил, она снизу вверх смотрела ему в лицо и видела, что этот мудрый, добрый, но в тоже время волевой человек, проявляет свою слабость только взглядом. Улыбаясь, глаза его оставались печальными. В них проскальзывало чувство потерянности и отчаяния. Он, после стольких лет оголтелого одиночества, тоски и волевой борьбы за жизнь своего старшего сына, который приносил только огорчения и стрессы, обрел долгожданный покой и смысл жизни, с рождением нового наследника, а тут, удар…, удар судьбы… Кармы… Случая… Грехов — чего? И в принципе, совершенно не важно, чего. Ты перед ним оказываешься бессилен. Ты решаешь каждый день вопросы бизнеса. Ты даже распоряжаешься судьбами других людей, а перед болезнью — бессилен. Теперь уже, практически никогда не выезжая из дома, он сам перечитал самые свежие журналы по медицине и не нашел методов борьбы с туберкулезом. В те времена, они были не известны. Понимала это и Анни. Он не паниковал, он не распускался, был собран и всегда подтянут, по-немецки, щепетильно аккуратен, в течении дня очень деятелен, постоянно звонил по телефону, и к нему ежечасно поступали телефонные звонки, но радости жизни уже совершенно не было. Угасла надежда и угнетало мучительное ожидание скорого конца. Мир рухнул.

А еще спустя какое-то время, он стал кашлять с кровью. И истощив все свои силы, похудев практически на половину себя прежнего, превратившись в слабого, бледного, угасающего старика, колоссально устав от надрывающего внутренности кашля, он стал уже скорее призывать смерть.

Все в доме знали. Что Анни приобрела за последние месяцы четкую привычку, посещать церковь. Она взывала к Деве Марии каждый день, но чудес не происходило. Она побывала на приемах у всех зарекомендовавших себя в мире профессоров анатомии и медицины. Ей было стыдно, но даже заботу о своем мальчике Кристиане, она отодвинула на второй план. Сама осунулась и исхудала на нервной почве, стала сосредоточенна и отрешена. Её не радовали ни звонки друзей: Игн и Хелен, доктора Цобика, Миррано, профессора Вайденберга, ни безвредные невинные шалости подрастающего сыночка, ни покупки красивых вещей, ничего. Вместе со своим супругом, угасала и она.