Нерешенная задача

— Добром за добро?! — вспыхнула она. — Это все, что ты сделал с моей жизнью называешь «добром за добро?» — и она в негодовании вскочила на ноги.

Войцеховский отвел взгляд. Яхта слегка накренилась на правый борт. Он стал выправлять веслом направление.

— Ну, Лиза. В жизни всякое бывает. Ты любишь, я тоже полюбил. Так судьба распорядилась. Сейчас я не могу тебя бросить. Чтобы это прошло безболезненнее, помоги мне сама. Я знаю, ты замечательный человек!

— Ой, ой — чуть не завыла она. — Ты все затеял зря. Это…ты такого не знаешь! Я тебе не помогу. Я не смогу собой владеть! Я уже не я! И какие это муки, ну ты же ничего не знаешь! Давай вернемся! Все же бесполезно! Ты только с трупом сойдешь на берег. Мне уже не вернуться в прежнюю жизнь, я сильно зависима. Ты, думаешь, я сама не хотела избавиться! Здесь доктора помочь не могут, а ты …эта яхта…все глупости! — потоком слов наполнилось пространство вокруг неё.

— Ну, попробовать стоит, раз уж все равно конец — произнес он.

Она ошарашенно и отупело уставилась на него.

Он сам усмехнулся своим словам.

— Да, ладно. Лиза. Мы тут одни, к чему эти вежливости? Если ты решила угробить свою жизнь таким способом, то не все равно ли уже!

Кулачки её снова сжались и она забила нервно ими по коленкам.

— Нет. Не все равно. Это страшно — ломка. Час. Два, без героина, это невыносимо! Мурашки под кожей, суставы выкручивает — такой ужас, мне зачем переживать, героин всегда есть, денег полно…

— Как, расскажи, чтобы я знал, что делать.

— Ну нет! Ну все бесполезно! Здесь не поможет ничего не изнутри ни извне! И я не хочу, не хочу, чтобы ты меня такой помнил! Отпусти ты меня. Умоляю, давай вернемся! Ты — мой мучитель, да, это просто издевательство! — в движениях царил сумбур, напряженность и видно было, контроль себя ей дается с трудом.

Войцеховский нервно дернул плечами и отвернулся к ней спиной. Он почувствовал, что разговоры с ней бесполезны и в её глазах все эмоции гнева и испуга уходили на задний план, уступая отчаянной мольбе — это было тяжело. Кризис приближался состоянием вялости и сонливости, потерей энергии. На злость тоже нужна внутренняя сила, а у неё она закончилась в один момент. Как затравленный зверек она смотрела на него.

Но он, действительно не знал, что все будет серьезно до такой степени! Потом, уже в Америке, он будет вспоминать несколько дней, проведенных с графиней на яхте как страшный сон. Он все произошедшее во время гибели корабля посчитает чем-то приключенческим, по сравнению с теми эмоциями, которые ему пришлось пережить на яхте. Он всегда считал, что имеет стальную силу волю, а после борьбы с героиновым кризисом графини Газейштард стал подвергать свою уверенность сомнению. Нет ничего в этой жизни постоянного, истинного, стабильного. В один день все может измениться, полететь в «тар-тара-ра-ры», как убеждения, так и вся твоя жизнь.

Еще в течении двух часов на яхте царило затишье. Он предложил ей поесть, на что она ответила отказом. Но чуть позже, ему стало казаться, что графиня все время мерзнет, но солнце припекало нещадно, и, если бы у него был помощник, он насладился бы купанием в море.

Она ушла в рубку и забилась в угол. Он понял, что появились первые симптомы наркотического голода. Укутав её одеялом, что в такую жару, под палящим солнцем выглядело нелепо, ушел на носовую часть яхты для контролирования хода. Чайки то и дело нагло приземлялись на бортики и на рейки парусов, берег тонкой, смутной полоской, серовато— бежевого цвета мерцал, как мираж в пустыне.

Вдалеке к ним приближалась точка и её размеры увеличивались. Это корабль или катер или же такая же яхта, возвращались в порт Кемера. Войцеховский стал думать, что ему делать ночью? В кромешной темноте, он не желал упустить берег, чтобы потом не столкнуться с новой проблемой — потерянности в море. Запасы еды кратковременны, да и еще как ответит здоровье графини на такой риск — остаться без следующей дозы, никто не мог знать!?

К ним, действительно, приближалась яхта. Как только она подошла к ним на милю, может чуть меньше, графиня стремительно выбралась из рубки и с горячей надеждой бросилась к бортику. Он со стороны уже в некотором напряжении наблюдал, как она пытается рассмотреть обитателей прогулочного судна и её руки и плечи уже лихорадило мелкой дрожью. Человек менялся до неузнаваемости. Он её такой никогда не видел и у него стали закрадываться сомнения в правильности своего поступка.

Как только стало понятно, что двигающаяся на встречу яхта, разворачивается, и начинает двигаться с ними параллельно, изменив курс, женщина слабо стала выкрикивать мольбы о помощи. Сил напрячь голосовые связки не было.

Весло замерло в руках Артура. Он не знал, что делать! Та жалость, которую он испытывал к этой женщине, была не сравнима ни с чем. «А может и стоит вернуться?» — думал он.

Крик графини никто не расслышал. Там, в дали, только можно было догадаться по двигающимся из стороны сторону темному пятну, что, вероятно, им машут рукой в знак приветствия.