Нерон. Император Рима

Тацит так описывает последующую сцену. В садах на Палатинском холме были установлены давильные прессы, доверху наполненные виноградом, на которых почти голые рабы, отобранные согласно обычаю из самых красивых юношей, прислуживавших во дворце, топтали ногами лопающиеся виноградины, пока в кадки не начинал течь сок. Вокруг них танцевали едва прикрытые шкурами на манер вакханок охмелевшие женщины, доведенные до сексуального исступления непрерывно нараставшим возбуждением, вызванным, как было принято считать, незримым присутствием на празднике бога виноделия. Вела этот неистовый распутный танец сама Мессалина с развевающимися распущенными волосами и тирсом в руках. Ее сопровождал Силий. Одетый в бычьи шкуры и увенчанный венком из плюща, он мотал головой из стороны в сторону. Звуки тамбуринов и ритмичные хлопки множества рук служили аккомпанементом вакхическим песням, исполняемым зрителями, толпившимися вокруг танцующих. Эта музыка была призвана подталкивать толпу к участию в оргии, которая должна была стать кульминацией праздника.

В разгар праздника некий доктор Вектий Валенс, который, как и многие другие из присутствующих мужчин, имел свой интерес к происходящему, поскольку Мессалина время от времени делила с ним постель, забрался на высокое дерево, чтобы показать свою силу и смелость. Кто-то из гостей спросил его, что он видит со своего высокого насеста, и засмеялся. «Со стороны Остии надвигается буря». Не успел он произнести эти зловещие слова, как в сад ворвались гонцы с криками, что император, жаждущий немедленной мести, возвращается в Рим.

В одно мгновение все смешалось. Танцоры рассеялись, захмелевшие гости шатались туда-сюда. Силий поспешил на Форум в надежде обеспечить себе алиби, а Мессалина, которую можно было описать как довольно пьяную, отправилась на свою виллу в Horti Luculliani – Садах Лукулла, раскинувшихся на Пинчианском холме к северу от города. Это поместье стало ее личной собственностью после смерти его хозяина Валерия Азиатика, казненного после того, как Мессалина обвинила его в измене, чтобы, как подозревали люди, завладеть самым красивым местом отдыха на окраине города. По-видимому, в это время на вилле находились ее мать Домиция Лепида и двое ее детей, Октавия и Британник. И еще там была престарелая Вибида – великая весталка (старшая жрица богини Весты), гостившая в то время на вилле, вероятно, потому, что хотела избежать шума и беспокойства, вызванного праздником пьянства.

Домиция Лепида встретила свою возбужденную пьяную дочь суровой отповедью. Она сказала, что лучшее, что могла бы сделать Мессалина, – это взять обоих своих детей и поехать встречать императора, который приближался к городу по Виа Остенсис, дороге, проходившей по левому берегу Тибра и соединявшей Рим с Остией. Какое-то время Мессалина была в довольно плохих отношениях со своей матерью, но в этот критический момент она проявила готовность сделать то, что она ей советовала. Мессалина убедила добродетельную Вибиду пойти вместе с ней, чтобы та заступилась за нее, если попытка взывать к нежным чувствам императора не приведет к успеху. Она не испытывала угрызений совести по поводу свадьбы с Силием. Ее можно было оправдать с легкостью, поскольку Клавдий сам передал жену этому молодому человеку и, значит, как она считала, ожидал, что она отпразднует свадьбу достаточно публично, хотя, может, и не так бурно. Ее беспокоило, что императору, очевидно, рассказали о ее предыдущих изменах и теперь он был в бешенстве по этому поводу, а также из-за того, что ему донесли о ее недавно возникших планах лишить его трона. Бог знает, что она успела наговорить об этом своим друзьям под влиянием любви, возмущения и вина!

Однако теперь, когда Мессалина уже собралась двинуться в путь, ее стремительно трезвеющие мозги с ужасающей ясностью осознали, что она в серьезном затруднении: на ее приказ подать носилки никто не откликнулся. Практически все домашние рабы сбежали, а те, кто остался, дрожа от страха, рассказали, что солдаты, посланные вперед Нарциссом, захватили дом Силия и теперь заключали под стражу всех ее гостей, которых им удавалось обнаружить.

Мессалине не оставалось ничего, как идти через город пешком и постараться как можно быстрее выйти на дорогу, ведущую из Остии. К счастью, улицы внезапно почти опустели, поскольку появление солдат подтверждало безумные слухи, разлетавшиеся по городу, и все бросились по домам, справедливо полагая, что самое надежное убежище человека – это его дом. По счастливой случайности Мессалина и Вибида, держа за руки испуганных маленьких Октавию и Британника, беспрепятственно добрались до городских стен, хотя многие наверняка со страхом и удивлением узнавали их. Но когда они приблизились к воротам города, арест или задержание стали практически неизбежными.